Оробев от неожиданно официального
приветствия, я с опаской покосилась на вторую женщину — тоже
невысокую, но, в отличие от леди Нихамады, полноватую и выбравшую
для встречи свободное яркое одеяние. Аара укоризненно качнула
головой и выдала:
— Ниха, гадкая ты девочка, ну зачем
сразу пугать нашу гостью? Неужели нельзя обойтись без официоза хотя
бы на семейном вечере? Семейном! Ты понимаешь значение этого
слова?!
Болтливая драконица плюхнулась на
диван, дернула за руку сопровождавшего ее мужчину, заставляя
усесться рядом. Ворчливо заметила:
— Вы тоже садитесь, дорогие. В ногах
правды нет.
Я растерянно — резкая смена
эмоционального фона сбила с толку еще больше — оглянулась на
смущенно улыбающегося жениха и последовала «приказу». Нихамада,
явно недовольная утратой ведущей роли, поджала тонкие губы и
грациозно опустилась в кресло у камина.
— Лаанара, как вам… тебе — не
возражаешь, чтобы я обращалась «на ты» — тебе понравились
комнаты?
Женщина мгновенно раскраснелась от
жары и волнения. Короткие волосы встали дыбом, отчего щекастое лицо
напоминало окруженный серебристой дымкой одуванчик.
— Благодарю, леди Аара…
— Зови меня матушкой. У нас так
принято, — перебила та. — Или тетушкой, договорились, дорогая?
— Милая, наша гостья — эсса южного
клана, — напомнил Имагар, предпринимая безнадёжную попытку удержать
экспансивность жены в рамках этикета.
Внешностью Исхард явно пошел в отца:
долговязый, невозмутимый лорд Иньлэрт, урождённый Киали,
по-прежнему притягивал женские взгляды. Но если сын чаще напоминал
блистательного принца, то Имагар, скорее, походил на матерого вояку
с ореолом мрачной тайны, что кружит головы романтически настроенным
барышням похлеще молодого вина.
— Наш сладкий Исечка тоже эсса! А
невеста моего сына для меня все равно что дочь, — возмущенно
оборвала Аара, тряхнув головой. — Или ты предлагаешь мне и перед
собственным дитем преклонять колено?
Мужчины синхронно вздохнули, давно
смирившись с упрямством леди-матери. Исхард едва слышно
пробормотал: «Было бы неплохо, если бы матушка вспоминала о
субординации хотя бы в присутствии посторонних». Поняв, что я стала
свидетелем его слов, жених улыбнулся и добавил чуть громче, но так,
что по-прежнему слышала одна я:
— «Сладкий Исечка» не идет на пользу
репутации эссы.
Я вежливо прикрыла рот ладонью, пряча
улыбку. Элегантный манерный аристократ — сладкий Исечка? Надо же!
Сказать Харатэль — ведь не поверит!