Айри терзала меня до семи часов
вечера, затем ее сменила сестра. За это время я умер двенадцать
раз. Перед тем, как прикончить, меня заставляли съедать большой
кусок мяса, тарелку салата и половину хлебной буханки. После
воскрешения чувство переполненного желудка пропадало, и я
действительно начинал верить, что все съеденное мгновенно
преобразовывалось в энергию и шло на рост мускулатуры. А жиры шли в
мозг, чтобы нейроны лучше формировали новые связи, ведь я перебрал
уже кучу оружия, и память о каждом должна была хорошенько въесться
в подкорку.
В час ночи тренировка окончилась.
Девушки исчезли в одной из комнат на втором этаже, а мы с Фессаль
поднялись на третий. Пожелав мне спокойной ночи, старуха ушла к
себе. Немного постояв перед своей дверью, отправился спать и я.
Разумеется, спать не получилось. В
комнате стоял такой дубак, что стучали зубы. Удивительно, как
сильно отличался здешний климат от приятной жары Торнаса. Чтобы
спать, требовалось принять горизонтальное положение, но разве можно
было уснуть, лежа на холодном камне? Около часа я пытался мириться
с холодом, пробирающим до костей, заставляющим кровь
останавливаться в жилах. Губы у меня уже не дрожали, а тело не била
дрожь — к этому времени я уже приближался к очередному путешествию
на кладбище. Один плюс все-таки в этом был: если после всего этого
меня посадят в тюрьму, она покажется раем.
Камень пола, его холод, казалось,
слились со мной воедино. Пространство наполняла тьма, с моего
положения виднелся кусочек луны и несколько звезд. Я кое-как встал
и подошел к окну. В лицо дунул ледяной ветер, но мне было плевать.
Даже дыхание больше не спирало. Вдали виднелись очертания деревни.
Уютные постели, теплые одеяла и подушки, мягкие тела, спавшие в
обнимку. Все это казалось бесконечно далеким, а не лежавшим от меня
всего в двадцати минутах ходьбы. Порой человеческий разум, склонный
к преувеличению, раздувает проблемы слишком сильно. Ничего из того,
что было в деревне, мне не было нужно. И хотя грусть разливалась от
сердца по всему телу, сковывая его еще сильней, я был готов
противостоять и этому. Я сжал кулаки и зубы, нагнетая побольше
Силы, просто потому что ничего другого сделать не мог.
И тогда в голове всплыли слова Тони:
«Это вещество может быть чем угодно, каким угодно: твердым, мягким,
липким, скользким, тягучим, и даже горячим». Благодаря тьме я уже
смог сделать Силу липкой и растягивающейся, как резина. Смогу ли я
сделать ее пламенной и горячей, как огонь?