Сестра Цугуми Ёко и я подрабатывали в кондитерской, которая была известна тем, что только здесь изготавливали европейские пирожные (не слишком ли хозяева гордились этим?).
В этот вечер я пошла за своей последней зарплатой и специально приурочила это к окончанию вечерней смены, в которую работала Ёко. Как и надеялась, мы получили оставшиеся непроданными пирожные, разделили их поровну и вместе возвращались домой. Ёко положила оба свертка с пирожными в велосипедную корзиночку и вела его, придерживая рукой, а я шла рядом. Дорога в гостиницу, покрытая мелкой галькой, тянулась вдоль реки и поворачивала в сторону моря. Вскоре перед нами вырос большой мост. Луна и уличные фонари ярко освещали берег реки и поручни моста.
– Посмотри, сколько там цветов! – неожиданно закричала Ёко, показывая на колонию белых цветков, распустившихся под мостом, на участках берега, не залитых бетоном.
Четко выделяясь в окружающей темноте, цветы медленно покачивались от легких дуновений ночного ветра, и казалось, что все это происходит не наяву, а в каком-то полусне. Рядом спокойно и величаво текла река, а далеко впереди дышало море, на поверхности которого мерцала узкая дорожка лунного света, окруженная темной массой воды.
«Такую величественную картину уже скоро я не смогу увидеть», – подумалось мне, но я не стала выражать эти мысли вслух, чтобы еще больше не усиливать грустное до слез настроение Ёко. На какое-то время мы даже остановились.
– Как красиво, – вымолвила я, на что Ёко только слегка улыбнулась.
Длинные волосы ниспадали ей на плечи, и, хотя по сравнению с Цугуми она не выглядела броско, черты ее лица были более благородными. Несмотря на то что обе сестры выросли около моря, их кожа была почему-то белой, а в ярком свете луны лицо Ёко казалось даже бледным.
Вскоре мы вновь двинулись в сторону дома. Я представила себе, как пирожные, находящиеся в велосипедной корзине, будут дружно съедены четырьмя женщинами. Я и Ёко войдем в ярко освещенную комнату, пахнущую татами, где моя мама и тетя Масако будут смотреть телевизор. Цугуми начнет опять ругаться: «Мне уже надоело есть бесплатные пирожные, которые вы приносите» – и, взяв три любимых ею, выйдет. Цугуми всегда вела себя так, ибо, как она выражалась, «до тошноты не любила уютную семейную атмосферу».