Ну, парнишке собираться не надо,
всего добра – штаны да рубаха, что на нем... Побрел к воротам. И
тут его окликнул какой-то господин. Велел подождать – мол, даст
поручение и заплатит. Сверчок ждал, пока господин потребовал у
Тагиби чернил и бумагу. Написал записку, дал Сверчку медяк и
сказал:
– Беги, паренек, в Дом Стражи, к
почтенному Джанхашару. И не горюй, что тебя выгнали с постоялого
двора. В Аршмире найдется работа для того, кто сует нос в чужие
дела.
В тот день Сверчок не мог доставить
бумагу: командир стражи был в отъезде. Сегодня утром он вернулся –
и парнишка поспешил к нему с запиской.
* * *
– Читать умеешь? – строго спросил
Джанхашар.
– Нет, господин.
– Кому-нибудь грамотному записку
показывал?
– Да как можно!..
– Стало быть, не знаешь, что в
записке говорится про тебя?
Сверчок от изумления и ужаса потерял
дар речи. Шагнул назад, ткнул пальцем себя в грудь – мол, неужто
про меня?..
– Тот, кто писал эту бумагу, – Ларш
Ночная Волна из Клана Спрута, командир особого десятка стражи. Ему
угодно, чтобы я дал тебе место в его десятке. Вот уж не знаю, что
он в тебе такого углядел... Конечно, со свечным салом ты верно
сообразил, но... А скажи-ка мне, Сверчок из Отребья: ты господина
Ларша до этого встречал?
– Никогда, господин, – взволнованно
просипел Сверчок.
– Тогда опиши его мне.
– Что-что господин приказывает
сделать?
– Расскажи, каков он из себя и во что
одет. Чем больше расскажешь, тем лучше. Постарайся. Если справишься
– будет тебе работа.
Сверчку казалось, что он видит
причудливый сон. Разве ж бывает наяву, чтобы человек, обмирая от
ужаса, словно со стороны слушал свой внезапно окрепший голос:
– Ростом Спрут изволит быть выше меня
– аккурат головой вон до того сучка на дверном косяке. Волосы
черные, длинные, аж до лопаток, головной повязкой или лентой не
скреплены, чистые да ухоженные. Лоб высокий, брови темные, густые,
через правую бровь маленький шрам, давний уже. Глаза зеленые. Ушей
из-под волос не видать. Нос прямой, ровный, скулы высокие.
Подбородок широкий и немножко вперед выдается. Бороды и усов нету.
Зубы белые, ровные, выбитых не видать. Загар легкий, весенний, а
сама-то кожа светлая – там, где у рубахи разошлись завязки.
Рубаха...
– Стой. Ты что, так можешь – с головы
до ног?.. До сапог?
– Да, господин. Сапоги коричневые,
хорошей кожи, шиты сапожником Круде́ном с Двухколодезной улицы. Во
всем Аршмире только он такие каблуки ставит.