Иногда мне кажется, что в Красавчике
гораздо больше от человека, нежели от животного. Животное в схватке
за жизнь всегда убивает наиболее быстрым и эффективным способом, но
только не этот столичный франт. Нет, Красавчик любит оттянуть
момент умерщвления, насколько позволяет ситуация. Понимаю его,
потому и не вмешиваюсь. Волдо тоже решил не встревать со своими
высокоморальными принципами, он продолжал сидеть в неизменной позе,
и я уже забеспокоился, не хватил ли пацана паралич в самом
деле.
Красавчик отпустил изувеченную руку и
неспешно обошёл резко притихшего копейщика, принюхиваясь. Он
совершенно сознательно пугал свою добычу, демонстрируя готовность
вцепиться то в лицо, то в горло, то в пах. Вдоволь насладившись
внушённым ужасом, Красавчик остановился и ненадолго замер, глядя на
меня, словно гончая, придушившая лису и ждущая похвалы от хозяина.
И как только жертва чуть расслабилась, четвероногий садюга бросился
на неё. Оскаленная морда уткнулась копейщику в живот и заходила из
стороны в сторону с бешеной скоростью, так, что даже я, не
отошедший ещё от ража, видел лишь мешанину из бурых пятен в облаке
летевших во все стороны лоскутов гамбезона. Очень скоро к тряпью
добавились брызги крови. Копейщик скорчился, вопя и тщетно
отбиваясь здоровой рукой от вгрызающегося в него чудовища. Голова
Красавчика прокладывала себе дорогу, как горный бур в породу.
Выхваченные из живота кишки серпантином разлетелись по земле. А
копейщик всё продолжал дёргаться и орать. Пока не раздался
поставивший точку хруст перекушенного позвоночника. Красавчик вынул
окровавленную голову из раскуроченной добычи и довольно
облизнулся.
— Соберись, — хлопнул я по спине
согнувшегося в рвотных спазмах Волдо и направился к неудачливому
бегуну, ничком лежащему на дороге.
— Ты как, дружище? — отбросил я в
сторону топор, забрал тесак из ножен и ногой перевернул
бессознательное тело на спину. — Похоже, не очень. Красавчик,
освежи клиента.
Кровожадная бестия нехотя подошла и —
мне не померещилось? — буркнув нечто похожее на «дерьмо», облизала
разбойничью физиономию.
Шершавый как наждачка язык вкупе с
чертовски зловонной смесью слюны, крови и начинки пущенного на
серпантин кишечника довольно быстро привели отдыхающего в
чувства.
— А-а-а!!! — было первым, что он
изрёк, обнаружив перед глазами жуткую зубастую морду. — Не надо!
Я... Я... Они меня заставили! Это правда, мне...