— Валет. Мой хозяин.
— Хозяин?
— Да. Практически рабовладелец. Он
подобрал меня, совсем мелкого, и воспитал, как смог. Учитывая, что
сам Валет барыжил дурью и не прочь был посадить на перо за косой
взгляд, вряд ли могло получиться лучше.
— Вы будто бы благодарны ему.
— Можно и так сказать. Как-никак он
меня спас, без него я сдох бы на улице. Но и с ним я сдох бы рано
или поздно. Поэтому я его замочил.
Волдо округлил глаза, явно не
рассчитывая на такой поворот сюжета.
— Ага, — продолжил я. — Вернулся с
одного задания, откуда, по его замыслу, вернуться не должен был, и
пристрелил суку. Удивлён? Думаешь, зря я так с почти родным
человеком?
— А, ну конечно... Я вижу, на что вы
намекаете. Но тут всё...
— Иначе? Это другое, да? Не обманывай
себя. Просто, тебе было чуть сложнее решиться. Уверен, ты и раньше
обдумывал такой план. И в этом нет ничего зазорного. Плохие люди
должны умирать, и желательно без долгих проволочек, типа счастливой
старости.
— А мы разве не плохие?
— Мы с тобой, дорогой оруженосец,
антибиотики. Антибиотики не плохие и не хорошие, они просто
выполняют свою работу — чистят мир от разномастного болезнетворного
говна. Да, иногда под раздачу попадает и что-то безвредное, иногда
и полезному достаётся на орехи. Но тут уж ничего не попишешь,
побочные эффекты. Среди тех, кого я убил, действительно хороших
людей можно пересчитать по пальцам одной руки. Да и то вопрос —
насколько они оказались бы хороши, узнай я их поближе.
— Например? — устроился мой
любознательный прихвостень поудобнее и скрестил руки на груди.
— Хм... Кто же у нас лучший из
лучших? Дай подумать. О, знаю, точно-точно, — невольно улыбнулся я,
погружаясь в тёплые воспоминания о славных деньках, — Григорий,
Гриша, родной ты мой. Он был палачом в Коврове.
— Палачом? — переспросил Волдо,
задрав брови.
— Да. Порол, клеймил, вешал, ноздри
рвал, руки рубил. Отличный мужик. Не повезло ему, казнил не того
человечка — брата одного видного бандюгана. Ну, тот и заказал
полный комплект — судью, прокурора, защитника, дознавателя,
арестовавших полицаев, и палача, конечно же. Хотел даже толпу у
эшафота подорвать. Говорит, мол, туда вечно одни и те же поглазеть
ходят, над смертью братишки моего улюлюкали скоты, занеси-ка им
подарочек со шрапнелью. Я еле отбрыкался. Бомбы — не моё. А начать
решил с палача, чтобы раньше времени шухер не поднимать. Мочить его
на площади было совсем несподручно, пришлось искать близких
контактов. Но палачи — народ нелюдимый. Мало кто хочет с ними
общаться, вот они и замыкаются в собственном мирке. Издержки
профессии. Так этот ещё и здоровенный был, настоящий шкаф, кулак с
твою голову, такого в переулке не зарежешь. А шуметь, когда у тебя
ещё шесть целей впереди, нежелательно. Короче, решил я его
травануть. При такой работе люди обычно крепко дружат с бутылкой.
Прикинулся заплутавшим пьянчугой, постучался, мол, так и так,
дружбана своего ищу, днюха у него, с ног уже сбился, а сам бутылкой
трясу, хорошей такой, объёмистой, да ещё две из карманов торчат.
Тут душа поэта и дала слабину. Слово за слово, заходи, говорит, и
без друга твоего отметим, раз адрес правильный дать не может.
Зашёл, налили, выпили. И, ты знаешь, такой душевный собеседник этот
Гриша оказался, столько интересного про работу свою рассказал, про
клиентов. Всех висельников по именам помнил, кого за что, истории
разные забавные. А из живых близких у него только крыса была ручная
— Муся. Любил её. Свиснет, а та к нему шмыг на плечо и сидит, усами
шевелит. Эх, Гриша-Гриша... Три дозы на него истратил.