— Так вы его всё-таки убили?
— А чего, жениться на нём что ли?
Убил, конечно.
— Но сожалеете? — спросил Волдо почти
с надеждой.
— А ты сожалеешь, когда грибы
режешь?
— Грибы?
— Ну белые, опята, грузди. Не, знаю,
что тут у вас в лесах водится. Я вот люблю грибочки, классные они.
Но сожалею ли, пуская их под нож...? — оставил я загадочную
недосказанность, позволяя Волдо самостоятельно закончить мою
глубокую метафору, однако, обычно смышлёный малый продолжал молча
смотреть на меня, явно не понимая посыла. — Ну?
— Что?
— Нет, не сожалею. Это была моя
работа, я этим кормился. Какие нахер сожаления?
— Но Гриша... не гриб, — не унимался
юный моралист. — Он говорил с вами, он был вам симпатичен, вы до
сих пор помните, как звали его ручную крысу. Я понимаю, почему вы
его убили, но как вы не сожалеете об этом... Нет, не в смысле того,
чтобы вернуться в тот день и поступить иначе, но хотя бы
какое-то... не знаю, чувство утраты, что ли. Нет?
— Я знал его меньше суток, пацан. Он
был мне симпатичен — это правда. Но отнюдь не был дорог. А знаешь,
кто был мне по-настоящему дорог, ради кого я готов был башкой
рискнуть?
— Такой человек существовал?
— Ага. Именно этот человек и снёс мне
ту самую башку.
— За что?
— Ну, возможно, у неё и была причина.
Знаешь, эти женщины, запомнят какую-нибудь хуйню, о которой ты
спустя пять минут забыл, и мусолят её пока планом мести не
разродятся.
— Вас убила женщина, — не сдержал
Волдо мерзкую ухмылку.
— Твоё ехидство неуместно. Она много
кого убила, я сам её учил.
— И всё же. Должно быть, вы не
слишком-то хорошо разбираетесь в людях, раз приняли смерть от
самого близкого человека.
— Прямо как твой отчим, да? — решил я
ответить на обидный укол взаимностью.
— Олаф вряд ли считал меня близким
человеком, — проявил Волдо похвальную выдержку. — Думаю, уйди я, он
заметил бы вначале отсутствие выпивки, потом — жратвы, и уж только
после этого — своего ненаглядного пасынка.
— А мать?
— Что мать?
— С ней вы были близки?
— Да, были. Я задушил её подушкой, из
сострадания, поддавшись на уговоры. Нет, я не сожалею о содеянном.
Но всё равно чувствую вину. Об этом вы хотели спросить? Уверен, что
об этом. Не надо. Не старайтесь доказать, что между нами много
общего. Это неправда. Я с вами лишь потому, что вы меня вынудили.
Вы подстроили всё так, чтобы у меня не осталось выбора. И, — развёл
Волдо руками, — я это принимаю. Но не пытайтесь залезть мне в душу
и что-то там изменить.