В это время пришёл спавший с лица
Дед, поднявшийся пораньше, чтоб проверить большие морды под старыми
ивами. А нашёл...
Вытаскивать скрюченные тела бегунков
отправила всех цыганских подростков, поднятых по авралу, во главе с
поротыми Петрашенками. Пусть посмотрят, живее будут.
Вы меня не ругайте за жестокосердие.
Или ругайте – мне, если честно, пофиг. Свою голову каждому не
приставишь и за ручку везде не поведёшь. Все были предупреждены.
Что ж. Сами себе злобные буратины.
А РАЗБИРАТЬСЯ
МНЕ!
Шести утра ещё не было, но тревожные
вести начали расползаться по острову, будоража людей.
Оседланная Лира ждала меня у крыльца.
Ладно, начнём заниматься неприятными делами.
В бывшем детском рейнджерском лагере,
к моему удивлению, происходил митинг. Или собрание?
А-а-а... Лавка пришёл с утра с
разнарядкой на работы, а тут ЧП. Ну, он и начал задвигать цыганятам
лекцию за жизнь, основным рефреном которой было: вы что, совсем
тупые? Возможно, кто-то и хотел возразить, но стоявшие тут же
телеги с двумя десятками тел были очень весомым аргументом.
Вообще, про Лавку надо сказать, что
получив от барона по зубам и попав в магический и дикий мир, да ещё
и в рабском положении, он неожиданно начал выправляться. Работал
мужик исправно, регулярно имел поощрения за переработки, содержал
себя в чистоте и, по слухам, пользовался популярностью у бывших
люмпен-барышень, а не так давно загорелся приобрести профессию,
прибился в добровольные помощники к кожевеннику и всё свободное
время просиживал у него в мастерской, впитывая премудрости
ремесла.
При моём приближении толпа притихла.
Настроение у меня, сами понимаете, было не ахти, чтоб
рассусоливать.
– Так, Петрашенки – за мной,
остальные – на работы, как Лавка скажет. Слушать старших и не
рыпаться. Кто не выполнит норму – останется без кормёжки. Вопросы
есть? Вопросов нет. Понеслись!
У парома ждал хмурый Серегер с
четвёркой парней. Барон охрану прислал, вестимо. Ну, и лошади,
конечно.
Река ворчала глухо, редеющий туман
стелился над ней длинными полупрозрачными обрывками, словно тюлевые
ленты. Было сыро и промозгло. Один из охранников протянул мне
свёрнутый плащ. Предусмотрительно.
– Спасибо, – мы загрузились на плот,
– Давай бодрячком, Сер, не тяни.
В старом мире муж, бывало, любил
пошутить про наш микроавтобус, что он, мол, обладает аэродинамикой
бабушкиного комода. Наш плот обладал аэродинамикой бабушкиного
сарая, но кельда же велела «давать». Мы летели углом вперёд,
поднимая по бокам подобные крыльям волны, как лучшие катера Старой
Земли. Брызги щедрыми пригоршнями перехлёстывали невысокие борта,
добавляя пассажирам бодрости. Чтоб я ещё раз Серегера так
опрометчиво о чём-то попросила!