Но за последние месяцы я так привык
идти по грани между жизнью и смертью, что научился ценить эти
крохотные моменты покоя и счастья.
Прости, Аринка. Завтра на огромной
белоснежной птице я полечу искать остров Рыбачий и буду думать о
том, как вылечить тех, кто мне дорог. Нариэль, анлоры, акулы – все
это потом. А сейчас…
Я сильнее прижал к себе Аму.
– О чем задумался?
По голосу было понятно, что Маруся
улыбается. Я повернулся и погладил ее золотистые волосы.
– О сестре.
Она была так хороша в неверном свете
лиан, что сердце сжалось от нежности. И тут же пришла назойливая
мысль – я по-прежнему ничего о ней не знаю.
– А у тебя остался кто-нибудь на
Большой земле? – как можно мягче спросил я.
Ее губы тут же сжались, взгляд стал
холодным и отстраненным. Но отступать не хотелось.
– Что там произошло, что ты боишься
об этом рассказывать?
– Я не боюсь, – сдавленно ответила
она.
Воцарилось молчание. Я предпочел не
прерывать его: было понятно, что внутри у нее происходит борьба. И
когда мне уже стало казаться, что обычная Марусина закрытость
победила, она вдруг сказала, глядя в потолок:
– Мы жили в Москве с мамой и младшим
братом. Своего отца я почти не помню, он бросил нас вскоре после
Сашкиного рождения.
– Сашка – это брат? – осторожно
спросил я, боясь спугнуть ее порыв.
– Да. Мне тогда было шесть. Мама
осталась одна с двумя детьми на руках. Но не сломалась. Уволилась
из больницы, где работала хирургом, и перешла в частную клинику.
Платили там неплохо, и мы почти ни в чем не нуждались. Все было
прекрасно, пока не началась эпидемия коронавируса. Мне в то время
исполнилось шестнадцать, я закончила школу и поступила в
медицинский.
То, что Маруся училась на врача, я
уже знал.
– Поначалу все складывалось
нормально, – продолжала она. – Сашка учился в школе, я – в
институте. Мама, хоть и работала в клинике, но с зараженными не
контактировала. В общем, мы благополучно дожили до Озеленения.
Несколько лет назад это слово вызвало
бы у меня недоумение. Но сейчас я прекрасно понимал, о чем она
говорит. В разгар эпидемии, когда Россию заполонили разные штаммы –
британский, индийский, бразильский – и стало совсем туго, один
ученый предложил необычную идею. Он подобрал смесь веществ, которая
при контакте с вирусом окрашивала его. При вводе такой смеси в
организм больного выдыхаемый воздух приобретал зеленоватый оттенок.
СМИ окрестили химика безумным профессором, но власти ухватились за
эту возможность. В рекордные сроки наладили производство, и всему
населению были сделаны инъекции. Эту принудиловку и прозвали
Озеленением. Как ни странно, оно дало потрясающие результаты: с
первого дня человек понимал, что заражен, и уходил на самоизоляцию.
Здоровые же, видя бедолагу с «цветным дыханием», обходили его
десятой дорогой. Распространение вируса прекратилось буквально за
несколько недель. Ученому присвоили звание Героя, а наша страна
стала лидером в борьбе с эпидемией.