Но
мы заезжаем в Машин двор, я крайне медленно расплачиваюсь с водителем, озираясь
по сторонам, но никакая другая машина не подъезжает. Наконец, набираюсь
храбрости и чуть ли не бегом мчу к подъездной двери, забрав сумку из багажника.
Секунда–другая, приезжает лифт.
«Еще
немного», – твержу я себе, – «еще совсем немного».
Маша
открывает дверь, и я с облегчением бросаюсь в ее объятия.
Спасена.
Теперь со мной все будет хорошо. Плохую страницу книги я перевернула, дальше
будет светлее и радостнее.
Наше
время
Утро
не задается с самого начала. Омлет пригорел, солонка упала, и соль из нее разлетелась
по всему полу. Я не суеверная, но осадок остался. Вдобавок близнецы сломали
полку в шкафу. А квартира у нас, между прочим, съемная.
–
Света, Костя, идемте, пора в садик, – произношу устало.
–
Да, мамочка.
–
Конечно, мамочка.
Они
всегда такие милые после того, как нашкодничают. А шкодничают они часто. Многие
удивляются, как я справляюсь одна с двумя детьми. Они просто не знают, что с
пятилетними гораздо легче, чем с грудными.
Передаю
детей воспитательнице, а сама бегу на работу. Опоздания не миновать, а там и
штраф могут выписать. Начальник у меня строгий.
В
итоге буквально на последних секундах влетаю через турникет, на ходу
прикладывая свой пропуск.
–
Успела, – самодовольно говорю охраннику и уже в спокойном темпе подхожу к
лифту.
С
легкой паникой представляю, сколько меня ждет работы, но ничего не поделаешь.
Нужно платить за квартиру и растить близнецов. Спасибо, Маша до сих пор
помогает нам, не бросает. Ее погодки старше моих на два и три года. И их одежда
частенько достается нам по наследству.
С
мечтательной улыбкой на губах думаю об единственном близком человеке кроме
детей и не замечаю, как врезаюсь в спину…
–
Глеб Викторович, доброе утро, – здороваюсь с начальником.
–
Марина, сколько можно опаздывать? Не у вас одной дети, но остальные сотрудники
на своих местах.
Обвожу
взглядом наш опен–эйр. Так и есть, я самая последняя, только и дети у остальных,
в основном, подростки, которые сами добираются, куда им надо. Но свои
рассуждения я оставляю при себе.
–
Извиняюсь, Глеб Викторович, – киваю, – позволите приступить к работе?
Он
лишь закатывает глаза и уходит.
Копирую
его мимику и дохожу–таки до своего стола. Так и есть, он весь завален бумагами,
которые мне предстоит сортировать, отправлять дальше, бегать за подписью и так
далее.