Браток кивнул и, отвернувшись, пробормотал что-то в воротник.
Потом снова обернулся к Роману и спросил:
– Слушай, Роман, а что там за история с твоими похоронами? И в газетах писали… А потом среди братвы слух прошел, что все это фуфло, а ты на самом деле живой.
– Ну так ведь вот он я! – Роман усмехнулся. – Живой и здоровый, так что фуфло это все и есть.
– А у тебя скоро концерт какой-нибудь будет? – стеснительно спросил браток, – а то ребята заскучали что-то… Где, говорят, наш Меньшиков, песен хотим…
– Будет, будет, – успокоил его Роман. – Наверное, в конце месяца, в «Октябрьском».
– Во ништяк! – обрадовался браток. – А контрамарочку можно?
– Нет, – решительно ответил Роман. – Это ведь, понимаешь, бизнес, а по части бизнеса у меня такой зверь, Шапиро называется, у него и муха билет купит. Так что не получится. Но ведь ты же не нищий, правда? Билет-то сможешь купить?
– Смогу, конечно, – кивнул браток, – что ж я, нищий?
– Вот именно, – Роман развел руками и улыбнулся.
В это время массивная, украшенная бронзовыми кренделями дверь открылась и на пороге показался браток постарше рангом, явный бригадир, в ухе которого тоже торчала клипса переговорного устройства.
– Добрый день, Роман, – приветливо произнес он, спускаясь по ступеням. – Приятно видеть тебя в добром здравии.
Роман удивился таким учтивым речам бандитского бригадира, но виду не подал и вежливо пожал протянутую ему руку.
– Что за дела у тебя к обществу? – вполголоса поинтересовался бригадир, когда они с Романом отошли от крыльца на несколько шагов.
– Дела важные, – веско ответил Роман. – Насколько я знаю, собрание ведет Тягач?
– Он самый, – кивнул бригадир.
– Там еще до Арбуза не добрались?
– Пока нет. Но, я думаю, скоро доберутся. Сейчас как раз перерыв, и после перерыва будет арбузовская тема.
– Ну так слушай. Арбуз – мой лучший друг, и я готов, как бы это сказать… В общем, дать показания, которые снимут с него все обвинения.
– Серьезное дело, – согласился бригадир. – Тогда подожди здесь несколько минут.
Роман кивнул и достал сигареты, а бригадир поднялся по ступеням и скрылся за парадной дверью особняка.
Перейдя узкую проезжую часть набережной, Роман облокотился на старинные чугунные перила, выкрашенные, как заведено, в черный цвет, и, глядя в медленные мутные воды канала, задумался.