— Эй, убирайтесь и не забудьте забрать свою падаль! — крикнул
Бертран, опуская меч и давая тем самым понять, что поединок
закончен. Добивать госпитальера он не собирался. Грегор, а за ним и
остальные тоже прекратили схватку.
Поняв, что им уже никто не угрожает, товарищи Гаспара, которым
эта драка тоже изрядно надоела, потирая побитые бока, подхватили
своего командира подмышки, сняли с него шлем, подняли и потащили к
лошадям. Там они плеснули ему в лицо водой из бурдюка, отчего
Гаспар пришел в себя и даже кое-как забрался в седло. Ни слова
больше не бросив в сторону кузницы, братья госпиталя быстро уехали.
Провожая их взглядом, седой ветеран, зажимая небольшую рану на
левом бедре единственной рукой, произнес:
— Что же это делается, люди добрые? Господни солдаты совсем
обнаглели. Мало того, что деньги берут за охрану, так еще сами же и
нападают.
— Это не солдаты Господа, а отродья дьявола, носящие их личину.
Они давно перестали нести Свет Небесный и выбрали для себя служение
сатане. В их сердцах я вижу только тьму, — сказал монах, который
уже стоял чуть позади, по-прежнему держа за руку Адельгейду.
— К счастью, все обошлось. Могло быть гораздо хуже. Бой христиан
между собой идет на пользу только врагам, — проговорил Грегор,
пряча в ножны меч и кинжал.
Его новый шлем хорошо показал себя в стычке. Не болтался и не
перекашивался. А единственный пропущенный удар, нанесенный по
мощной тулье сверху-сбоку кончиком меча противника, Григорий даже
почти не почувствовал. Кузнец в знак благодарности за то, что
Мансур дрался на его стороне, подарил сарацину булаву. И теперь
новоиспеченный оруженосец Грегора ехал на своей лошадке вооруженный
и экипированный. Ведь его чешуйчатую броню из нашитых на кожаную
основу металлических пластинок никто не отобрал, а шлем-шляпу ему
Григорий выдал.
От кузницы они тронулись на юг, в стороны горы Кармель. И чем
дальше они отъезжали от предместьев Акры, тем больше признаков
войны и разрухи снова наблюдали. Когда они въезжали на очередной
холм, вдали уже можно было рассмотреть голубую полоску моря. А
впереди уже показалась и цель их путешествия — гора Кармель к
которой они приближались с северо-востока.
Миновав вскоре еще один перекресток, они опять вступили в места,
где крестьянские дома были покинуты, а наделы сожжены. Когда они
подъезжали к очередной деревне, то почувствовали запах разложения.
Адельгейда, которая опять ехала, сидя впереди Грегора, потому что
местность снова выглядела неровной, закрыла рукой носик. Вдоль
дороги лежали трупы, гниющие на жаре. Вороны, клюющие их, при
приближении всадников вспорхнули и закружились над головой с
карканьем. Дальше у дороги стояла виселица. И останки повешенных
висели на ней, облепленные роем мух. Понять, за что с крестьянами
так жестоко обошлись, не представлялось возможным. Но, Адельгейда
уже давно не боялась покойников. Ведь она провела возле них много
дней на той мельнице, где ее нашли тамплиеры.