Когда монах представил прибывших, хозяин манора проговорил:
— Я всегда рад приютить под своим кровом пилигримов. Тем более,
мое почтение такой молодой баронессе. Но, никакого особенного
угощения у меня нет. Мы бедно живем. На время нашествия Бейбарса я
приютил у себя всех крестьян с их скотиной, сбежавших из соседних
деревень в поисках убежища. Так что едоков у нас слишком много. И,
слава Господу, сарацины пока не добрались до нас, но могут
появиться в любой момент. Потому безопасность тоже гарантировать не
могу. Если враги явятся, я приму бой, хоть и будет он, скорее
всего, для меня последним. Но, женщин и детей я убивать не позволю.
Буду защищать их до последнего.
— Ваших людей немного, мессир Карлос. Но, пока я здесь, вы
можете рассчитывать на мой меч, — сказал Бертран.
— Тамплиеры в моем лице тоже на вашей стороне, — сказал
Грегор.
Дон Карлос что-то проговорил на испанском своему телохранителю и
тот куда-то отошел. Вместо него вскоре появились несколько женщин,
которые проворно начали накрывать стол, расположенный в этом же
патио по другую сторону от фонтана. Несмотря на то, что хозяин
прибеднялся, угощение им выставили вполне приличное. На столе
виднелся даже запеченный поросенок на огромном блюде и традиционный
испанский хамон, а также оливки, сыр и фрукты. Был подан и большой
местный круглый хлеб-лепешка, а также отличное белое вино.
Когда все расселись, монах благословил трапезу. И Григорий
поинтересовался у хозяина, занявшего место во главе стола:
— Вы, наверное, поддерживаете отношения с монастырем кармелиток?
Далеко ли от вас до обители?
— Полдня пути. Там еще и командорство ваших братьев-храмовников,
а внизу, возле моря, рыбацкая деревня Кайфа, названная так по имени
иудейского первосвященника Каифы. Там можно купить свежую рыбу.
Иногда я посылаю за рыбой своих людей, но, сам я не общаюсь ни с
кем. И уже очень давно не ездил в ту сторону. Я никому не служу,
живу сам по себе, как свободный человек. Этот дом в ущелье я купил
у одного старого франка, который решил навсегда покинуть Святую
землю, чтобы отправиться умереть на родине. Я же, напротив, дал
обет умереть на Святой земле. И вряд ли кто-нибудь сможет мне
помешать в этом. Я не боюсь умирать. Всю жизнь я провел в боях с
маврами в Кастилии. Меня ничто уже не способно испугать. Потому я и
не сбежал, когда все сеньоры вокруг побежали от войск Бейбарса.
Просто сижу и не высовываюсь. Враги пока прошли мимо. А то, что
будет дальше, ведомо одному только Господу.