Пока Родимцев на секунду задумался о происхождении курительной
традиции, Бертран, превозмогая боль, слез с коня и, подойдя к
упавшим сарацинам, начал безжалостно добивать их своим мечом.
— Эй, Бертран, не убивай их всех. Нам нужен пленник. Я хочу
узнать подробности боя моих собратьев тамплиеров с войском Халеда,
— сказал Григорий.
— Пощадите! Я быть вам пленник! — неожиданно запричитал
последний из вражеских всадников, получивший от Грегора удар мечом
в лицо. И только стальная личина спасла сарацина от смерти. Но, его
нос все же был сломан, а все лицо кровоточило. Приподнявшись на
локте, сарацин стащил с головы шлем и выплевывал осколки зубов. При
падении с лошади он, похоже, сломал еще и ногу, и не мог встать.
Сабля его валялась довольно далеко в стороне. И он сам уже вряд ли
представлял какую-либо угрозу.
— Откуда ты знаешь наш язык, негодяй? — спросил Бертран, замерев
с мечом в руке над раненым врагом.
— Мой мама быть в гареме отца. Мама знать язык франков. Папа ее
купить у торговцев людьми, — пробормотал сарацин, коверкая слова
старофранцузского.
— Что же твоя матушка не выучила тебя, болвана, правильно слова
выговаривать? — спросил Бертран, по-прежнему нависая с мечом над
пленным.
— Умереть мама, я ребенок быть, — поведал сарацин.
Всех остальных сарацинских всадников Бертран уже успел добить.
Вероятно, рыцарь был очень зол за то, что они преследовали его и
причинили рану.
— Мы сильно задержались на постоялом дворе. Но, там, после
смерти того людоеда, обнаружилось столько выпивки и припасов, что
не задержаться ну, никак не могли. Всю ночь пировали. А утром
прискакали вот эти. Их больше было. Нескольких мы покромсали в
стычке. Но и они зарубили, гады, моего дядю и оруженосца. Одному
мне удалось прорваться к лошадям, так их два конных лучника
охраняли. Я внезапно выскочил, вроде бы, обоих быстро срубил, но
одного, оказывается, не добил. Вот он вслед мне стрелу и послал. И
попал, подлец. Так что имею я право на кровную месть. Все по чести,
— поведал Бертран, как бы оправдываясь. И все-таки, тщательно
вытерев меч от крови об попону одного из коней поверженных врагов,
убрал его в ножны, не став добивать последнего сарацина.
— Ладно, живи пока, — разрешил Бертран пленнику.
Наблюдая, как сочится кровь из бедра рыцаря, стекая по остатку
обломанного древка и капая на дорогу, Гриша сказал: