- Опять двадцать пять. Милостивый
государь, да будет вам известно, что по сему поводу господа из
жандармерии пытали меня десятки раз, а филёры висели над душой
добрый месяц. Говорите что нужно и отстаньте от меня ради Бога.
- С вашего позволения я присяду, -
освободив стул от папок, Макаров уселся на него, не снимая шинели и
давая понять, что от нынешнего посетителя заводской карбонарий
быстро не избавится. – Ежели интересно, я немного знаком с убийцей
Тринклера. Посему вас подозревать не могу.
- Спасибо! – Брилинг махнул перед
собой воображаемой шляпой. – Тогда какие иные грехи мне
вменяются?
- Использование идей вашего покойного
сослуживца. Только это скорей заслуга, а не грех.
Николай тоже присел.
- Бедный Густав остановился два года
назад. А сколького мог достичь!
- Можно подробнее? Я не жандарм, меня
техника занимает.
- Да, я слышал про «Ермак» и полярные
плавания. Хорошо… Так вот, одним из заказчиков завода в то время и
ныне является некто Эммануил Нобель, нефтепромышленник, владеющий
патентом Рудольфа Дизеля на нефтяные моторы для России.
- Как же, знаком с ним. Он –
поставщик дизельных двигателей для флота. Пока только
вспомогательных, они паровым конкуренцию составить не могут.
- Пока – нет. Хотя Нобель владеет
двумя дизельными судами на Волге – «Вандал» и «Сармат». Густав
дальше продвинулся. Его мотор заработал без наддува. Тринклер
предложил производить их на Путиловском – проще, дешевле, надёжнее,
не надо за патент платить. И тогда Нобель встал на дыбы, заявил в
заводоуправлении – или мои заказы, или ваш инженерный выкидыш. Нам
запретили готовить двигатель к поточной выделке.
Макаров удивился.
- Деньги в который раз победили
здравый смысл, не впервой и не привыкать. Убивать-то зачем?
- Густав не отступился. Он вычерчивал
новый паровоз, а по вечерам возился с мотором. Хотел добиться его
выпуска на Обуховском заводе. Говорил, что ему угрожали, он не
внял.
- У вас остались копии его
чертежей?
- Не только. Главное – в голове. Я
простодушно полагал, что здесь работе мешает царское самодержавие и
заведённые наверху порядки «держи и не пущай». В Германии ничем не
лучше. Не понимают, сволочи, что рабочий класс не будет терпеть
вечно. И тогда ненасытные Нобели, Романовы, Дизели и Вильгельмы
пойдут лесом собирать шишки на пропитание.