Петр окинул взглядом поверженных врагов, прижимая руку к ране на
боку. Потом подобрал одну из заточек и хотел было уже прирезать их
всех, к нехорошей маме. Видит бог, как он их сейчас ненавидел. Они
хотели лишить его жизни, и у него не было причин желать им
здоровья.
Но именно в тот момент, когда Петр хотел уже приступить к
воплощению своего намерения, он вдруг осознал, что ситуация
серьезно изменилась. Он больше не был загнан в угол. У него
появился выбор. Если он пустит в ход заточку, тогда выбора уже не
останется, и его могут привлечь за убийство, после чего прямая
дорога на каторгу. Ни о какой ссылке речи идти уже не будет.
Конечно, оставлять у себя за спиной тех, кто желает тебе
погибели, глупо. Но с другой стороны, если Пастухов окажется в
числе ссыльных, то и шансы встретиться с ними вновь слишком малы.
Нет. Однозначно все говорит о том, что использовать радикальные
меры нежелательно.
Сжимая заточку, Петр застучал в дверь ее деревянной рукоятью,
призывая надзирателей. Потом посмотрел на оружие в своей руке и,
поспешно отерев рукоять рубашкой, отбросил его в сторону. Мало ли
как тут у них все поставлено. На противниках, конечно, резаных и
колотых ранений нет, и все же лучше будет, если никто не сможет
привязать к нему хоть какое-то оружие.
Петр с опаской посматривал на приходящих в себя уголовников.
Получивший по затылку сел, привалившись к стене и обхватив голову.
Недолго думая Петр снова отправил его в нокаут. Вот ведь какая
крепкая башка. Остальные пребывали без изменений.
Вскоре в коридоре раздался топот сапог. Причем бежали не двое и
не трое. Как видно, слетелись надзиратели из соседних галерей.
Глазок на двери открылся, и из-за нее послышался требовательный
голос:
— Отойти от двери. К стене, руки за голову. Стань правее, чтобы
я тебя видел.
Наконец дверь отворилась, и в камеру ввалились четверо
надзирателей. Петра тут же повалили на пол и заломили руки.
Несколько секунд, и запястья оказались связанными концом веревки.
Угу. С наручниками тут пока как-то не очень, но зато руки вязать
наловчились на раз. Не миновала чаша сия и тех, кто пребывал в
беспамятстве. А и правильно. Кто знает, чего от них ждать. Эвон
одних заточек валяется четыре штуки. Да и свалка тут была
однозначно не рядовая.
— Что тут произошло? — строго поинтересовался тот самый
надзиратель, что определил Петра не в его камеру.