Прежде всего следовало привести в порядок вещи после похода: все
это время они так и лежали в сумке. Разве что одежду на смену
оттуда достали, увязав то, что сняли с бесчувственного, в отдельный
узел. С ним, кстати, тоже надо было разобраться.
Гуннар развернул полотно на столе, и, присвистнув, выругался.
Отличная бригандина с тройным нахлестом, которую не каждый меч
пробьет, не годилась больше совершенно ни на что. Подол не просто
оторвался от верха, с пояса словно выжгли — или выплавили — полосу.
Ткань по краям обветшала и побурела, как опаленная, рассыпаясь от
прикосновения. Пластины и клепки покорежились, поменяли цвет,
словно на них плеснули крепким купоросным маслом. Повезло, что сам
жив, и, похоже, тех троих, что с ним были, Гуннару до конца жизни
поить. И за то, что оттуда уволокли, и за то, что потом помереть не
дали. А доспех добыть можно, так что нечего Творца гневить,
призывая на головы тех тварей кары небесные, тем более, что у них и
голов-то нет.
Лучше в храм зайти да благодарственную молитву заказать, за то
что отделался лишь тратами. Даже если и обернулся этот поход сущим
убытком. За путь в один конец наниматель расплатился сполна, а вот
обратная дорога с другим купцом… Задаток он требовать обратно не
стал и даже немного сверху приплатил. Как ни крути, жив остался и,
по слухам, вернувшись — а жадность быстро пересилила страх —
обнаружил почти все свое добро нетронутым. Чистильщики на чужое не
позарились, да и к чему им, если подумать, заморские шелка? Но все
же получилось намного меньше оговоренного, и спорить не годилось. А
чем наемник будет за новый доспех расплачиваться — не нанимателя
забота.
Гуннар мельком подумал: был бы одаренным, оказалось б сейчас
одной заботой меньше — те не носили доспехи, говорили, железо, даже
обычное, плести мешает, хоть и не настолько сильно, как небесное.
Да только если твари с доброй броней такое сделали, что бы от
незащищенного тела осталось? Нет уж, хорошо, что вышло, как
вышло.
Бронник, увидев то, что осталось от бригандины, на миг забыл все
ругательства. Только и спросил, чем это так. Хмыкнул недоверчиво,
узнав про тварей. Гуннар убеждать не стал, каждому доказывать, что
не приврал, только зря язык отбалтывать. Кто знает Гуннара — тот
знает, что он хвастать не приучен, а до остальных дела нет.
Услышав, сколько времени займет починка, Гуннар скривился, но
выбирать не приходилось. Благо кольчуга осталась. Он вернул на пояс
изрядно полегчавший кошель, и решил, что стоит повидать Руни.