— Так как господин желает получить свои деньги? — повторил
Ингвар.
— Смарагды, — сказал Гуннар. — И золото.
Мастер позвонил в колокольчик. Вошла девушка, поклонилась
поочередно гостю и хозяину. Ингвар протянул ей расписки, сказал
несколько слов. Та, поклонившись еще раз, ушла.
— Старшая, — сказал мастер, когда за ней закрылась дверь. — Руки
золотые и ум быстрый, да разве дочери дело оставишь? Четыре девки,
ни одного сына Творец не дал. Может, выдать удачно получится, да
мужа всему научить. Она-то балуется, конечно, но где это видано,
чтобы баба скань паяла?
— Одаренные сказали бы, что если хорошо получается, то какая
разница, — заметил Гуннар, тоже глядя вслед девушке.
Выдать-то получится, очень хороша. Да и отец наверняка неплохое
приданое за ней даст, да и дело. Так что зря он беспокоится.
— У одаренных все не как у людей. Если и мы начнем так жить,
никакого порядка в мире не останется. У них бабы вместо того, чтобы
мужа холить да детей рожать, над книжками сидят да мечи носят… — Он
махнул рукой. — Как будто баба с мечом может мужика одолеть.
— Может, — сказал Гуннар.
Рубиться с Ингрид он бы вышел не раньше, чем написал
завещание.
— Ну если с плетением, то, конечно, — мастер задумчиво пожевал
губами. — Вам виднее. Говорю же, все не как у людей.
Порой Гуннар сам не понимал, на чьей стороне. Одаренным ему не
быть, но и «как у людей» не получалось. Иногда он спрашивал себя,
что же на самом деле нашел в Вигдис. Внешность? Норов? Или ее дар,
который мог бы быть и у него, распорядись судьба иначе? Спрашивал и
не находил ответа.
Дочь ювелира вернулась с кошелем и маленькой шкатулкой, в
которой на бархате лежали камни, и беседа перешла в торг. К
великому облегчению Гуннара.
Выйдя от ювелира, он на миг замешкался. Нужно было предупредить
Вигдис, что уезжает. Вернуться домой и отправить записку? Или зайти
самому? Лучше самому, решил он, уж совсем нехорошо она сегодня
ушла. И столкнулся нос к носу с ней на выходе.
— Что ты тут делаешь? — спросила она.
Выглядела Вигдис удивленной до крайности, настолько, что даже
забыла про положенный на людях поклон.
— К ювелиру за деньгами ходил.
— А я за шелком… — сказала она, хотя Гуннар ни о чем не
спрашивал.
Лавочники в этом квартале продавали дорогие вещи: украшения,
шелка, золотое шитье на отделку, заморскую тончайшую посуду,
расписанную синим по белому…