Впрочем, одаренные относились к подобным вещам куда проще,
Гуннар знал это, но привыкнуть не мог. Порой он недоумевал, как он
сам, не унаследовавший дара, «пустой» — так называли обычных людей
одаренные — затесался в эту блестящую компанию. Он, тот, кто
последние десять лет — с тех пор как сбежал от родных, поклявшись
никогда не возвращаться, и клятву свою сдержал — охотился на таких,
как они.
— Что за шум, а драки нету? — поинтересовался Эрик, окидывая их
взглядом. — Виноват, ошибся, драка тоже есть. Вигдис, если
намереваешься его добить, сперва уведи из лечебницы, а то скажут, я
раненого уморил.
Выглядел целитель типичным завсегдатаем «Шибеницы» — веки
красные, под глазами синяки, на щеках рыжеватая щетина.
— Не дождетесь, — ухмыльнулся Гуннар.
Вигдис снова выругалась. Эрик хмыкнул, приобнимая ее за
плечи.
— Ну все, хватит. Он дурень, конечно, но какой уж…
— Эй, нехрен лапать чужую женщину, у тебя своя есть. — Не будь
Гуннар так слаб, словами бы не ограничился.
— Ингрид своя собственная женщина, — сказал целитель, впрочем,
руки убрал. — Да, пока помню…
Он вытащил из-за пояса тканевый узелок, протянул Вигдис.
— Занеси, пожалуйста, к ювелиру, пусть спаяет. Скажешь потом,
сколько взял, заплачу, раз уж порвал.
— Я эту дрянь утоплю в ближайшем нужнике.
— Ну нельзя же так с чужими вещами, дорогими, к тому же…
— Не дороже жизни.
Эрик промолчал, что вовсе на него не походило. Гуннар сложил
воедино слезы Вигдис, измученный вид целителя, собственную
слабость. Это далось едва ли не труднее, чем поднять руку, разум
мутился, словно Гуннар изрядно выпил. Потянулся к животу, руки
наткнулись на полотно, пропитанное скользким и жирным… мазь?
— Что со мной?
Ранения в живот доводилось получать и раньше. Но в прошлый
Вигдис стянула дыру в считанные минуты, а потом еще ехали верхом
полдня — хотя, признаться, тогда Гуннар едва держался в седле, и от
ночного караула его освободили. Но утром был как новенький.
— Здоровая дыра в брюхе.
— Это я понял. И?
Эрик помедлил, явно соображая, как бы половчее уйти от правды.
Гуннар знал его вот уже пять лет, и все эти годы у того ни разу не
получилось хоть сколько-нибудь убедительно соврать.
— Говори, как есть. Не маленький.
— Все в руках Творца.
— Не твоих?
— Что смогу — сделаю.
— Все настолько плохо, что у меня уже ничего не болит? —
поинтересовался Гуннар.