— Нам бы поесть и комнату, —
произнес Адри, а потом добавил. — И одежду постирать.
— Садитесь, — произнес хозяин,
качнув головой в сторону столов. Когда будете ложиться, оставьте
одежду за дверью. Жена постирает. За это еще один медяк.
Адри кивнул и первым направился к
столу. Вскоре такая же крупная, как и хозяин постоялого двора,
женщина принесла им еды. Три тарелки незамысловатой густой похлебки
с овощами и свиным салом, сдобренной мукой, большой кусок черного
хлеба и кувшин с тремя кружками. Адри с наслаждением ощутил аромат
эля, в который, тут, видимо, добавляли травы — к обычному
солодовому запаху примешивались полынь и вереск. Эйви сразу же
бесцеремонно набросилась на еду, и неудивительно, после постной
крольчатины с горькими горными ягодами, которыми они питались
последние 3 дня, это было сродни королевскому застолью. Адри
принялся разливать эль по кружкам и увидел, что Хифай не
притронулась к еде.
— Ты чего не ешь? — спросил он.
— А можно? — та подняла на него
голодные глаза. — Хифай нет денег.
— Глупости, — отмахнулся Адри. — Ты
отвела нас в город, так что мы угощаем.
Та склонила голову и произнесла
несколько слов на собственном языке, после чего неумело взяла ложку
и окунула в похлебку.
— Будешь эль? — спросил ее Адри,
закончив наполнять свою кружку.
В ответ Хифай замотала головой:
— Такое пить нельзя. Отец Дюн
запрещать.
— Вот как? — проворчал Адри. — Зря
отказываешься. Хотя, как хочешь, нам больше достанется.
Когда похлебка оказалась в желудке,
а выпитая кружка эля начала действовать, Адри впервые за долгое
время смог хоть немного расслабиться. Эйви тоже выглядела более
счастливой. Она сидела, откинувшись на спинку стула и держа полу
опустошенную кружку на коленях.
— Ну так расскажи, — начал Адри,
обращаясь к Хифай, которая закончила с трапезой и теперь ерзала на
стуле, воровато оглядываясь по сторонам. — Кто такая эта
акхьери?
— Песчаная ведьма, — отозвалась она.
— Они нести несчастья и зло.
— А откуда они берутся? — спросила
Эйви, сделав небольшой глоток.
— Только мальчик может стать дюнным
жрецом, — грустно произнесла Хифай. — Если девочка родиться с
Даром, значит, ее коснуться Мать Праха. Ей вырывать язык, чтобы она
не говорить запретных слов. А если язык оставлять, то она стать
акхьери.
Адри инстинктивно поморщился, а
потом произнес: