Или, всё же?.. Нет, глупости. Не
может быть такого на самом деле. Вот доктора постараются, уколы
нужные поделают — и очнусь я в больнице, на чистых простынках… Хотя
жаль, жаль такого молодого, сильного тела! Ведь так посудить: в
думах своих мы завсегда ощущаем себя молодыми, мыслится — всё по
плечу! Однако годы — они берут своё, а отдают лишь старческую
немощь…
За распахнутыми настежь
двустворчатыми дверями гуртуется, негромко переговариваясь
по-немецки, небольшая толпа вояк в костюмах, будто снятых с
персонажей Боярского, Смехова, Старыгина и Смирнитского из
прекрасного советского кино. Вот только мушкетёрами этих немчиков
никак не назовёшь: ни одного мушкета или, хотя бы, громоздкого
старинного пистоля, из тех, что никак не спрятать в карман, у них
не видать. Да и шпаг почти ни у кого нет. Только короткие
двухметровые алебарды, да недлинные узкие мечи, больше похожие на
кинжалы-переростки болтаются в лопастях перевязей.
Откуда-то снаружи, заглушённые
оконным стеклом, доносятся невнятные людские крики.
Чёрт, как же странно и неуютно всё
видеть, слышать, чувствовать запахи и не быть способным ни
шевельнуться, ни произнести слово без воли принявшего меня в своё
тело молодого «государя». А если всё же попробовать? Сосредотачиваю
внимание на правой руке. Пальцы на деревянной львиной гриве
медленно и как бы с неохотой разжимаются, рука отрывается от
подлокотника — и тут же, будто обжегшись, удивлённый «реципиент»
суёт её подмышку, крепко прижимая левой.
– Басманов! Узнай, чего хотят люди на
дворе, с каким челобитьем пожаловали?
Так, значит, чернобородого звать
Басмановым. Слышал я эту фамилию раньше, в прежней жизни! Вот
только — в связи с чем?
– Слушаю, Великий Государь! —
Басманов поклонился, приложив руку к сердцу и, развернувшись к
окну, сильным рывком распахнул раму. В комнату тут же ворвалась
струя свежего утреннего воздуха, пламя свечей и лучины затрепетало,
тени мультяшными чертенятами запрыгали по стенам, колоннам и
потолочным сводам.
Тут же крики толпы с улицы и звон
колоколов усилились.
– Что вам надобно, что за тревога? —
Крикнул Басманов.
– Отдай нам своего
вора[4], тогда поговоришь с нами!
– А не отдашь, тогда уж попляшешь на
дыбе, а вор — на плахе! А выдашь его нам головой да с литвинкой —
то и ступай себе, куда похощешь!