Улица и переулки были перекрыты
укреплёнными на повозках передвижными стенками «гуляй-города», за
которыми находились готовые к сопротивлению караулы. Слухи о
происходящих в Москве погромах иноземцев успели достичь ушей
здешних стрельцов, но, поскольку никаких команд от вышестоящего
начальства не поступало, стрелецкие головы — «на наши деньги»
командиры полков — видимо, помня извечную армейскую мудрость о том,
что именно инициатива делает с инициаторами, ограничились
организацией обороны собственного пункта постоянной дислокации.
Отчего-то вспомнились телесюжеты о подобном же поведении бравых
украинских вояк во время крымских событий 2014 года.
Это вы, ребята, зря… Сидение ровно на
собственной заднице для командира противопоказано. Вон, генерал
Павлов до 22 июня досиделся — и чем это для него закончилось? И
если б только для него, а так — для всей державы! Не зря Энгельс,
сам понюхавший пороха во время немецкой революции середины
девятнадцатого века, говорил: «оборона есть смерть всякого
вооруженного восстания; при обороне оно гибнет, раньше еще чем
померилось силами с неприятелем. Надо захватить противника
врасплох, пока его войска еще разрознены; надо ежедневно добиваться
новых, хотя бы и небольших, успехов; надо удерживать моральный
перевес, который дало тебе первое успешное движение восстающих;
надо привлекать к себе те колеблющиеся элементы, которые всегда
идут за более сильным и всегда становятся на более надежную
сторону; надо принудить неприятеля к отступлению, раньше, чем он
мог собрать свои войска против тебя». Надо же: ещё на истмате учил,
а до сих пор помню! И хотя сейчас восстание устроили Шуйские, но
это правило действует как для революции, так и для контрреволюции.
Так что побудем немного умными контрреволюционерами, применяющими
мудрость грядущих столетий для разгрома мятежа.
Задержались на этом прообразе КПП мы
недолго, только дав караулу возможность погнать посыльного к
местному командованию. Ребята мои, увидев, что нежданного нападения
на их семьи, которым угрожали давешние мятежники в Кремле, пока не
предвидится, заметно повеселели.
– Вот что, ребятушки — обратился я к
своему отряду. — Понимаю, что у каждого душа неспокойна: как там
без вас семьи, не случилось ли какой беды. Рад бы я всех распустить
по домам, но, сами видите, что сейчас на Москве творится. Послужили
вы верно, за что мной будете обласканы. Но пока сделаем так: трое
из вас разойдутся к своим семействам, успокоят домашних: дескать,
при царе теперь состоите. А чтобы не было споров меж вами, жребий
кинете, кому идти, а кому остаться. Пусть Бог рассудит. Любо
ли?