Ничего не понимаю! И пожара вроде
никакого нет: запах жжёной древесины идёт от горящих лучин,
укреплённых в держаках на поддерживающих сводчатый потолок опорах.
Под каждым держаком — бадейки с водой. Противопожарная мера. В углу
— богатый иконостас с горящей перед ним лампадой. Оклады на образах
— явно не из фольги, как бы не золотые! На массивном столе в ногах
кровати — не кровать, а прямо три шифоньера, рядком уложенные —
пара бронзовых фигурных подсвечников: их, кажется, шандалами
называют. В одном горит «дежурная» толстая свеча белого воску,
остальные свечи погашены.
Половину кровати занимает укрытая по
плечи девушка, вернее сказать, молодая женщина. Тонкая шея над
воротом тонкой сорочки, тонкие, сжатые даже во сне в упрямую линию,
губы, тонкий породистый нос и тонкие брови над смеженными веками.
На голове — нитяная сетка с жемчужными бусинками, не дающая
рассыпаться по огромной подушке тёмно-русым волосам. Да и сама её
фигурка, укрытая пуховым одеялом, похоже, также отличается
стройностью Спящая женщина — хороший знак. Почему? Да потому, что
помалкивает! Не до болтовни сейчас.
На мне свободные порты из тонкой
жёлтой ткани и белая рубаха. Шёлк, или я ничего не понимаю в
материи. На лавке у стены разложена какая-то одёжка. Встал, взяв со
стола шандал, позажигал свечи. Сразу заметно посветлело, запах
воска стал сильнее.
Сделав несколько шагов, поднял
одежду. Ну ничего себе! Синий кафтан, расшитый по спине и рукавам
серебряной нитью, сплетающейся в прихотливый цветочный узор! Не
похоже, что киношный реквизит: серебро-то настоящее, даже на ощупь
заметно, да и сукно тонкое, хорошее: явно не синтетика с китайского
рынка. Рядом на лавке — старинная шапка с меховой оторочкой по
околышу, сложенный аккуратно широкий кушак с золотыми кистями на
концах. Мягкие сапоги тонкой жёлтой кожи также не сравнятся с
солдатскими кирзачами: крашеный алым высокий деревянный каблук с
подковкой, загнутый вверх острый носок. Обувка на Ивана-Царевича,
да и костюм ей под стать!
Но всё-таки — где я, и что со мной
случилось? Это — точно не моё тело. И никак не мой дом.
Совершенно неожиданно мои пальцы
вдруг разжались и руки самопроизвольно дважды звонко хлопнули в
ладоши. Тут же я услышал молодой повелительный голос:
– Эй, кто там? Одеваться!
Не мой голос. Но, тем не менее,
крикнул это именно я! Или, вернее, человек, в чьём молодом теле я
каким-то непостижимым образом находился.