«Ну вот… Раздвоение личности» —
мелькнула мысль и я, словно камень в тёмную торфяную воду, ушёл в
илистую темноту…
Вновь я пришёл в сознание… Нет, не
так: моё сознание вновь вернулось в разум в момент, когда человек,
в теле которого я оказался, быстрым шагом двигался по широкому
коридору с толстыми оштукатуренными станами, расписанными
древнерусскими мифологическими сюжетами: всякие птицы Сирин (или
правильно говорить — Гамаюн?) между деревьями, схематичные, будто
тульские пряники, всадники верхом на красных конях, цветы и травы
совершенно сказочного вида. Не могу никак понять: не то я оказался
после взрыва на какой-то съёмочной площадке, не то, как в фильме
про Ивана Васильевича и Шурика, и вправду очутился, «пронзив время
и пространство» в тереме времён Ивана Грозного? Впрочем, терема
вроде бы были деревянные? Ну, значит, в палатах… Хотя, скорее
всего, не в палатах, а в палате: лежу сейчас на железной кровати
без памяти, а все эти интерьеры, старинная одежда, новое молодое
тело — всего лишь бред бодрствующего подсознания.
Да, это вернее! Это сон. Очень
явственный и подробный в деталях, но всего лишь сон. А раз я не
могу проснуться — то почему бы не поглядеть, что там мне покажут,
как в кинофильме? Тем более, что пока сознание больше не
проваливается и есть возможность наблюдать глазами, как говаривала
моя младшая невестка, «реципиента». Любила Олька-покойница умность
показать. А что, зря, что ли, на доктора выучилась? Мать у неё
только при ликбезе[1] читать принялась, и
подпись ставила как курица лапой, зато из троих дочек — две высшее
образование получили, хоть и росли без отца: помер через
последствия фронтовых ранений.
А глаза уже привыкли к мечущемуся
свету факела, который кто-то невидимый несёт за моей спиной, громко
цокая по деревянным плахам пола сапожными подковками. Иногда краем
глаза замечаю чужое запястье над красным краем рукава, но мой
«теловладелец» даже и не пытается обернуться и поглядеть, кто там
ему прислуживает. Видать, привык к такому. Ну, судя по костюму,
тело моё принадлежит человеку не бедному, так что ничего
удивительного: «господа» только тогда господа, когда у них имеются
слуги. А без того, пусть хоть у тебя десяток предков-панов в роду
насчитывается, но если всего имущества — штаны да шашка, то ты не
«господин», а гольтепа бесполезная. Самый бедный мужик себя своим
трудом прокормить может, ещё без учёта того, что с него все, кому
не лень, семь шкур дерут, а такой вот «пан» голоштанный — от него
какая польза? Только небо коптит.