– Вот и пригодились сундуки, – бормотал он под нос.
Баррикаду возвели быстро. К сундукам добавили бухту с толстым
тросом, бочку с дождевой водой, несколько бочек с солониной (Пулька
с Сарапулом рады были избавиться от ненавистного рациона). Борта
завесили мешковиной.
– Теперь мы выглядим как морской старьевщик, – заметил
Барахсанов. – Испанцы наверняка поломают головы, гадая, что перед
ними. Как ты собираешься их победить мешковиной?
– Нам нужно взять круче к ветру.
– Куда уж круче? – возразил помощник.
– Ещё градусов пять выгадать можно, а если постараться, то и все
десять.
Одно из главных правил морского боя заключалось в достижении
преимущества в ветре. Кто получает ветер, получает возможность
маневрировать и лишать маневра противника.
– Если сделаем по-моему, то пересечем их курс часа через два, –
пояснил Митя. – Примерно в полумиле пред шхуной. И окажемся с
наветренной стороны от обоих. Бриг будет в худшем положении
относительно нас. Ему придется или самому увалиться под ветер и тем
самым отказаться от погони, или сильно рисковать, атакуя нас из
неудобного положения и всё равно прервать погоню.
– Как скажешь, шкип, – не стал спорить помощник.
– Давай сделаем это.
От Нука-Хива шхуна почти всё время шла в бейдевинд. Чаще правым
галсом, так как они поднимались к экватору. Если не считать
отдельных порывов, за два месяца ветер лишь пару раз менялся на
боковой, но длилось такое счастье недолго. Бочки, предназначенные
для серы и гуано, заранее заполнили водой, чтобы иметь запас и
улучшить остойчивость. И всё равно они шли относительно ветра под
углом примерно в 45 градусов. Идти круче означало напрягать силы,
внимание, а команда и так уже провела в море почти полгода. Но
теперь Митя решил выжать всё, на что только была способны его
шхуна.
Работа с парусами при крутом бейдевинде и в сильный ветер
являлась самой сложной, но и самой интересной из всех. Митя не
участвовал в гонках, у него редко возникала необходимость
выгадывать лишние мили. Но когда всё же приходилось спешить, он
получал удовольствие от работы и всегда сравнивал её с настройкой
гитары. На испанской пятиструнной гитаре играл Малыш Тек. Вернее
пытался играть. Он часто настраивал и перестраивал гитару,
повинуясь какому-то внутреннему ощущению. Потом перебирал струны,
то по одной то, несколько разом. Примерно так же команда
действовала шкотами, фалами и другими снастями.