В конце концов Гриша выдохся, и я смогла без оглядки на служебный долг поставить заключительный аккорд:
– Вот так. «В лесу – о бабах, с бабами – о лесе».
– Почему? – не понял подполковник. – А-а! Ну, так давайте о вас поговорим…
– Увы, моя работа еще менее романтична: солдатские фурункулы, инфантильная тоска защитников Родины по маме, недоедание, побои, побеги, смерть… и опять тоска, недоедание, побои…
– Но вы же еще и женщина, – с умным видом вставил Гриша. Я мотнула головой и безудержно рассмеялась: это его «еще и женщина» было великолепным!
– Поверьте мне, Гриша, – сквозь выступившие от смеха слезы сказала я. – Женщина-юрист – это совсем не сексуально. Скорее наоборот. Лучше отведите меня обратно… Хорошо?
Гриша с сожалением глянул на недопитый коньяк – беспощадная жара спала, и веселье в ресторане только начиналось.
Я разрешила проводить себя до почты, а оттуда пошла в сторону вокзала – Гром поручил подобрать явочную квартиру. Похоже, этот городок интересовал его очень и очень сильно.
Арестант Щукин дал мне абсолютно точную информацию: используя ее, я даже ни разу не встретила патрульных. Это радовало: не в моих интересах было светиться перед кем бы то ни было. И в девять вечера я уже осваивала свою половину дома, сданную мне полуслепой и почти глухой старухой: старый диван, железная кровать с шишечками, салфетки, на подоконниках цветочные горшки… А в половине десятого я уже шла к примеченной мною старой водонапорной башне – хотелось оценить ситуацию на складах еще раз.
Двери на башне не было, но уже через десяток осторожных шагов по железной лестнице вверх вокруг стало совершенно темно: окна в башне были заколочены. Пахло ржавчиной, гнилым деревом и… человеком!
Я собралась в пружинистый комок и принюхалась. Да, это человек… мужчина… и это был военный: несильно, но отчетливо пахло портянками и кожей армейских сапог. Этот запах не мог перебить даже выпитый коньяк. Меня вдруг осенило, и я беззвучно рассмеялась: здесь мог быть только мой беглец.
– Петя! – крикнула я. – Скачков!
Ответа не последовало.
Я поднялась еще на пару десятков ступенек, внимательно осмотрелась и вывернула пару гнилых досок из оконного проема. Теперь вокруг стало светлее. Я поднялась еще выше.
На противоположной стороне башни, за железным баком, кто-то шевельнулся. Я рывком продвинулась вперед: у округлой стены стоял молодой, исхудавший до неприличия парнишка, нервно перебирающий в руках веревку с неумело завязанной петлей.