Я улыбнулась:
– Так… Петя, ты мне не поможешь?
– Я? – удивился несостоявшийся самоубийца.
– Ты ведь – Петя? – вопросом на вопрос ответила я.
– Да-а, – протянул боец.
– Ну, так ты мне поможешь или так и будешь стоять?
– А че надо делать? – испуганно протянул Петя.
– Для начала давай снимем доски с окон – вот здесь, здесь и вот здесь…
Петя подошел и стал неловко отдирать старые, гнилые доски, которыми были заколочены оконные проемы. Я оценила зону просмотра: на самом удобном окне сохранилось старое, грязное стекло.
– Та-ак, – распорядилась я. – Стекло мы аккуратно вы-тащим… осторожно, не порежься!
Петя, так и оставаясь в полном недоумении, сосредоточенно работал: отрывал доски, вытаскивал стекла, составляя все ненужное около стены. А я исподволь наблюдала.
«Совсем ребенок! – решила я. – Все закономерно: единственный сын нервной и от этого до срока постаревшей матери. Такие мамы оберегают своих детей от малейших усилий с самого детства – до тех пор, пока сами не сойдут в могилу».
– Ты почему матери такое письмо написал, Петя? Что это значит: «…я умру, если останусь здесь», а?
Петя замер.
– Я понимаю: здесь тяжело. – Я вытащила из пакета полевой бинокль. – Так в армии всем тяжело. – Я приложила бинокль к глазам. – М-м-м… где здесь караулка? Ага. Вот она… Вон Щукин скоро и вовсе срок получит – как думаешь, сколько ему дадут? Что молчишь? Лет семь, думаешь, дадут?
– Могут, – проглотил слюну Петя.
– Вот и я говорю: могут. Черт! Где здесь пути?! Скачков, где подъездные пути?
– Левее. Вы не туда смотрите. Левее караулки.
– Ага. Нашла… А ты знаешь, что Щукин своей маме написал?
– Что?
– Он написал… Так, вагоны – на месте, машины – на стоянке… Так вот, он написал: «Я, дорогая мама, завербовался в Грецию в охрану посольства, – вдохновенно врала я. – Так что ты не беспокойся, там тепло и денег много платят»… А ему на нарах вместе с бандитами сидеть…
Скачков разрыдался.
Я еще раз внимательно осмотрела склады. Картина получалась интересная: вагоны загружали полным ходом, а вот машины стояли без движения – с самого утра. Испугался прапорщик, крепко испугался… если верить подполковнику Грише.
Скачков постепенно успокаивался. Я поставила бинокль на подоконник и повернулась к нему лицом.
– Они, – всхлипывал Скачков, – они мне сказали: или деньги, или мы тебя трахнем! А если стукнешь, вообще убьем!