— Ага. — Ни единого взгляда на
прощание. Взял из вазочки одну салфетку и вытер руки, уделяя
внимание каждому пальцу.
Лиссарина повернулась, чтобы уйти, и
даже сделала два шага, как вдруг ткнулась носом в чью-то крепкую
грудную клетку. От боли вскрикнула и прижала к лицу ладонь. Подняла
глаза вверх и увидела Фабирона Монфтрея, взявшегося из
ниоткуда.
Еще за ужином она заметила, что
Люциен – точная копия своего отца. Точнее, когда он разменяет пятый
десяток, то станет полной копией. Фабирон был такой же
светло-русый, только волосы длинные, забранные в низкий хвост.
Льдисто-голубые глаза смотрели строго и требовательно. Он привык
отдавать приказы и всем управлять, и это четко просматривалось в
движениях рук, манере говорить, скупой улыбке и взгляде, от
которого бросало в дрожь.
— Прошу меня простить, — он кинул
быстрый взгляд на Люциена, — я, кажется, помешал тайной
встрече.
— Что? Нет-нет, что вы, это не то,
что вы поду…
— Вот именно, — заявил Люциен, сложив
руки на груди. — Мог бы выбрать момент поудачнее.
Отец и сын обменялись мрачными
взглядами. Лиссарина чувствовала, что ее здесь быть не должно, что
она случайно стала предметом противостояния, в котором не хотела
участвовать. Только слухов, клеветы и пересудов не хватало ей для
полного счастья.
— Раньше тебе хватало совести не
приводить шлюх в дом. А теперь что, кухарка будет находить их следы
на кухне и докладывать мне?
— О, боюсь, что в этот раз ты сам
привел ее в дом, папа, — улыбнулся Люциен невинной улыбкой. — Это
же воспитанница графини.
— Что? — он быстро повернул голову и
склонился вниз, приблизив глаза к лицу Лиссарины. — Боги, как
неловко. Что же я за гостеприимный хозяин, если даже не могу без
очков разглядеть свою маленькую гостью. Простите меня, мисс…?
— Эйнар, — сквозь стиснутые зубы
пробурчала Лиссарина.
Гнев редко овладевал ею, но сейчас
она негодовала и злилась так сильно, что заболели десны. Никто и
никогда не называл ее шлюхой. И уж тем более она бы не подумала,
что услышит это от Фабирона Монтфрея, идеального Эрцгерцога, на
которого молится страна.
— Так вот, мисс Эйнар, надеюсь вы
будете столь великодушны, чтобы простить старика. Слепота и темнота
– не лучшие товарищи, когда дело касается поспешных суждений, вы
так не считаете? Не держите на меня обид, иначе моя совесть не даст
мне уснуть, а я так устал, что валюсь с ног.