— Кажется, кто-то перечитал любовных
романов, — хмыкнула Лиссарина, хотя ее оборона начала сдавать
позиции.
— К тому же, впервые в жизни мама не
стоит над нами с палкой. Мы можем делать, что захотим. Давай хоть
раз в жизни повеселимся по-своему.
Лиссарина, хмурясь, размышляла, но
под умоляющим взглядом Ро сдалась.
— Когда там твой бал? Мы успеем
заказать платья?
— Нет, он сегодня. Но, вообще-то,
маскарадные платья и маски у нас есть. Я уже и забыла, что
заказывала их у мадам Рондоввы, но она прислала две коробки прямо
перед нашим отъездом из Армаша. Я тайком их привезла. Может, пойти
на этот бал – наша судьба, раз столько совпадений сразу?
— Ты аферистка, Ро.
— Предпочитаю зваться
авантюристкой.
***
— Плохая идея, — протянула Лиссарина,
глядя на дом, где должно было пройти мероприятие. — Очень плохая
идея.
Ровенна отпустила нанятый экипаж,
заплатив кучеру два золотых грифона за службу и за молчание. Кучер,
как будто бы знающий больше, чем говорил, улыбнулся им на прощание
и сделал определенный жест – рот на замке.
— Идея отличная, — заявила Ровенна
тоном, не терпящим пререканий. — А побег из дворца прошел как по
маслу. Я гений.
— Да уж, гений.
На самом деле ничего гениального в ее
идее не было. Ровенна решила рискнуть и привлечь на свою сторону
горничную, которой заплатила денег, и та провела их обходными
путями к черному ходу, а оттуда через потайную калитку за домом.
Они пошли поздно, не к самому началу бала, потому что к девяти
часам вечера в Рашбарде еще никто не ложился спать. Но после
одиннадцати он будто вымирал. И к полуночи они были на месте.
Это был невзрачный переулок. Ничего
похожего на те роскошные улочки, что видела Рин по приезде в
Эденваль. Либо это был квартал бедняков, либо просто в ночи все
казалось убогим и мрачным. Почти в каждом доме на этой улочке
играла громкая музыка и слышались веселые крики людей, что не могло
не настораживать. Но Ровенна пребывала в твердом убеждении, что их
поступок верен, а Лиссарина просто трусиха и боится сделать хоть
что-то без спроса взрослых.
Нужный дом был крайним на этой улице,
дальше начиналась набережная, откуда веяло прохладой и сыростью. Он
был невысоким, в два этажа, но казался приплюснутым. Окна задвинуты
шторами, не было видно ни света свечей, ни силуэтов людей, однако
чувствовалось, что в доме кто-то есть.