— Почему! — закричал Арман, глядя в глаза опекуну. — Почему ты
допустил это!
— Ты допустил.
Арман сжал кулаки и опустил взгляд, вздрогнув, когда тело Аринки
вновь ударилось о дуб. Ветер все еще приглаживал волны ромашек,
приносил едва ощутимый, знакомый запах. Ее запах, смешанный со все
более усиливающейся вонью смерти. Армана мутило, но он продолжал
слушать, а опекун продолжал говорить:
— Ее увидел в лесу твой сосед-архан и... не маленький, сам
понимаешь.
Арман сглотнул, сжав кулаки.
Не первый...
— Рожанка ему понравилась, и он написал тебе письмо с просьбой
отдать девушку ему.
Арман уже знал, что Эдлай скажет дальше. Знал и все равно боялся
услышать, будто невысказанное вслух оно не будет правдой.
— Ты подписал. Не глядя. Письмо отошло архану, тот на радостях
прямо ночью прислал девушке приказ собираться. А она...
... поцеловала на прощание и повесилась.
Не в силах стоять на месте и ничего не делать, Арман бросился к
коню.
— Стой! — донеслось за спиной. — Стой, идиот!
Гибкая спина Вороного под бедрами казалась обжигающие горячей,
свист в ушах, когда конь сорвался в галоп — оглушающее громким.
Ромашки слились в белое марево, позади кто-то кричал. Летел
навстречу, раскрывая жаркие объятия, буковый лес. Арман, не щадя
коня, ударил по бокам пятками — он не хотел, чтобы его догнали. Не
хотел, чтобы заметили его слезы, прокушенные до крови губы. Не
хотел, чтобы его видели таким...
А потом была бешенная скачка. И мешанина красок вокруг, и
ударяющие в ноздри запахи. И хрипящий под ним Вороной, и хлеставшие
по плечам листья орешника. Зачем? Проклятие, зачем? И вдруг
полет...
Арман не успел понять, что и почему, Вороной оступился, дернулся
и начал валиться набок. Долгие тренировки взяли свое — даже не
успев испугаться, Арман соскочил с коня, покатился по колючим
зарослям ежевики. Не успев увернуться, ударился головой о ствол
бука. Лес вспыхнул искрами, накрыла тяжелая волна, и Арман
почувствовал, что тонет...
Когда он очнулся, голова болела невыносимо. Хорошо приложился. И
лежал тут, наверное, долго, солнце уже начало клониться к закату.
Домой-то как добраться... Вороной-то, небось, ускакал, дома овес
жрет. А пешком топать долго, да и куда топать?
Потерев висок, Арман посмотрел на испачканные в красном пальцы,
ошеломленно оглянулся и замер... Вороной лежал рядом, черным снегом
меж светлых пятен папоротников. Правая передняя нога его была
странно вывернута, на пясти виднелся белый обломок кости.