— Да, мой архан, — прохрипел Лис и вдруг добавил: — Пощади!
— Глупый рожанин, — смягчился вдруг маг. — Называешь меня на ты,
бросаешься под копыта коня... Но я не могу прогнать тень в твоем
разуме раньше, чем она появится. И, возможно, ты пожалеешь, что
меня встретил, уже к вечеру. Взять его.
Архан развернул коня и, более не говоря ни слова, пустил его по
лесной тропинке. Лис лишь широко улыбнулся, глядя вслед вороному.
Никогда прежде Лис не был таким счастливым. И даже не пикнул, когда
один из дозорных отвесил ему подзатыльник:
— Пошевеливайся, отродье тени! — сквозь зубы выругался мужчина.
— Возиться с тобой никто не будет!
А разве Лис просил возиться?
Главное, чтобы с собой прихватили.
***
Когда Арман очнулся, вечерело. Медленно догорал костер, щелкая
бурыми угольками. Удлинились тени, румянился солнечный свет, тянуло
из леса прохладой. Огненный конь никуда не делся: переминался с
копыта на копыто и тыкал Армана мордой в плечо, обжигая
ссыпающимися с гривы искрами. И этой самой нечисти нигде не было. И
к чему было пробовать?
— Перестань! — оттолкнул его Арман, садясь на траве.
Арман злился на предателя Искру. Весь вечер потерял и на что? Он
потер пальцами щеку и сам себе не поверил: целая. Значит,
привиделось? Слишком сильная боль была для «привиделось». И волосы
слиплись от крови неспроста. И в обморок Арман никогда не падал,
что он, барышня кисейная? Хотя с этими заклинаниями, магией и
прочим кто его знает? Потому-то меч все же лучше: его видно,
слышно, чувствуется, и если уж им ударишь, то наверняка.
А заклинания они такие, никогда не знаешь, как откликнется. И
последний свой вечер Арман потерял на ерунду. Впрочем, бывает. Сам
виноват. Надеялся невесть на что, вот и поплатился драгоценными
мгновениями.
Почувствовав укол в щеку, Арман задумчиво прихлопнул комара,
вытер выпачканные кровью пальцы о траву и замер... паутину рядом
покрывала какая-то сероватая пыль, которой раньше тут не было.
Точно ведь не было. Армана с детства учили подмечать мелочи,
белоснежный налет на траве он точно бы увидел. Будто муку кто-то
рассыпал, да от души, до комочков на листьях брусники и белоснежной
лужицы под папоротниками.
Впрочем, думать-гадать было некогда: солнце неумолимо пряталось
за деревья и времени на глупые мысли совсем не осталось.