— Это ты, Рэми, — выглянул из сторожки дозорный. — Что же тебе
не спится, постреленок?
— Я хочу видеть Жерла...
— Старшой с дозора вернулся, устал-поди, может, до утра
подождем?
— Я... — Рэми сглотнул.
Утром будет поздно. Утром волчицу увезут. Но и к Жерлу ночью
лезть боязно, а что если рассерчает? Раньше Рэми никогда не
осмеливался... раньше он никогда не приходил сюда сам, лишь когда
звали или приказывали.
— Я очень прошу... важно...
— Вижу, что важно, — усмехнулся дозорный, открывая ворота и
впуская Рэми в украшенный фонтаном внутренний дворик. — Кто же для
неважного ночью через лес бежит? Как себе ноги-то не переломал,
чудо лохматое?
Дозорный ласково улыбнулся и потрепал Рэми по волосам:
— Заходи, коли пришел. Но если Жерл разозлится и отгребешь, то
на себя пеняй. За глупую голову частенько задница платит.
Дом, большой, просторный, спал. Пробегая по знакомым коридорам,
увешанным зеркалами и гобеленами, Рэми дрожал от страха. Жерл
никогда его не сек, слова злого не сказал, но, говорили, к другим
старшой строг... И что сечет часто и безжалостно, даже своих
дозорных.
Рэми знал, что это правда. Видел, как часто раздавал Жерл
оплеухи дозорным на тренировочном дворе, как часто отправлял их на
конюшню, поговаривая, что от такого отребья в бою толку мало, а
хлопот много. Еще и ругался словами, которых сам Рэми от него
никогда не слышал, и смотрел страшно, как на Рэми никогда не
смотрел — холодно и безжалостно. А что, если и Рэми он сейчас так
встретит?
Осторожно толкнув дверь в спальню старшого, волчонок тенью
скользнул внутрь и почти на ощупь добрался до кровати, вслушиваясь
в спокойное дыхание спящего. Дальше что? Позвать? Коснуться
плеча?
Додумать он не успел — скрипнула едва слышно кровать, что-то
толкнуло в плечо, опрокидывая на пол. Блеснул в свете клинок,
холодом касаясь шеи, что-то тяжелое вжалось в грудь, не давая
дышать.
— Рэми? — удивленно выдохнул Жерл. — Ты... осторожнее надо быть,
волчонок. Я же и убить спросонья мог... В следующий раз будешь
заходить в спальню воина, лучше постучи, целее будешь.
— Прости... Я...
Волчонок почувствовал, как вспыхнули от стыда щеки, и почти
обрадовался, что было темно и Жерл не видел его лица. Рэми очень
сильно хотел спросить о волчице, но слова застревали на языке, а
мысли путались. Жерл поднялся, посадил волчонка на сундук, черкнул
кремнем и, не оборачиваясь и опираясь ладонями о стол, спросил: