А потом вдруг, поймав удивленный взгляд Рэми, почему-то
поправился дрожащим голосом:
— Да уберегут боги наших арханов. Думаю, что они эту бестию
одной левой...
Рэми сглотнул. Вой за окном усилился, хлыстом полоснув по
напряженной спине. Плачет. Истекает болью. Молит помочь... но как?
Еще больше участился дождь, ударил по стене ставней поднявшийся
ветер. Хозяйка, молчаливая, седая, поставила на стол деревянную
кружку с молоком, по душе вновь разлилась горечь...
— Сколько?
— Сколько чего? — не понял хозяин.
— Сколько за нее?
Когда хозяин сказал сколько, Рэми горестно вздохнул. Хоть и был
он малым, а понимал, столько нет ни у него, ни у Брэна. А даже если
и было... Брэн не дал бы. Не на волчицу.
— Давно не было такой удачи, — распинался тем временем хозяин. —
До следующей весны безбедно жить будем... А как же она скулила, как
рвалась, когда щенков увозили. Эх, парнишка, жаль, что ты этого не
слышал.
Рэми слушал вполуха и пил овечье молоко, не чувствуя вкуса. И
даже сыр, который поставила перед ним хозяйка, не казался таким же
лакомством, как прежде. А когда за окном стало совсем темно и
перестал лить проливной дождь, Рэми запросился домой.
— Может, останешься? — спохватился хозяин. — Поздно стало... на
печку с Велом пойдешь, вы, мальчишки, дружите, говорят.
Не дружили. Но поправлять хозяина Рэми не стал. И Вел,
посмотревший на Рэми угрюмо, не стал.
— Не могу, Брэн заругает, — ответил Рэми, хотя и знал, что это
неправда, и Брэн сам велел, если будет поздно, остаться в доме
старейшины.
Но Рэми больше не мог слушать хозяина. И на Вела, что сидел
молча в углу, смотреть не мог. Он слышал лишь более тихое,
горестное завывание волчицы за окном и едва сдерживался, чтобы не
броситься прочь из этого дома. У него не было золота, но у него
было что-то большее...
Ночь проливалась лунным светом, раскрашивала тропинку тенями,
кутала землю пушистым туманом. Рэми бежал по едва видной тропинке,
стараясь не вслушиваться в шорохи ночного леса. Где-то рядом ухнул
филин, треснула и упала с глухим стуком ветка, полоснула по лицу
еловая лапа. Капли недавнего дождя поблескивали в свете луны,
срывались с ветвей потревоженного орешника, забирались за шиворот и
катились по спине холодным потом. А все равно ведь жарко. Бежать
жарко.
Тропинка провела по мостику через искрившийся в лучах луны
ручей, пробежала через опушенный только появляющимися листьями
березняк, спустилась по пригорку к тонкой ленте дороги и вывела к
ажурным воротам, за которыми в шагах десяти виднелось освещенное
фонарем крыльцо господского дома.