И ушел Тарабрин, бросив меня у этого железнодорожного состава из
никуда в никуда. Пешком ушел.
Василиса расстаралась на хороший вкусный ужин, который подали из
ресторана в купе.
После того как проводник унес грязную посуду, я создал
««форточку»» в 1912 год в Елисеевский гастроном в Москве (про него
я точно знал, что интерьер не поменялся) и умыкнул оттуда бутылку
шустовского коньяка ««Финь шампань»» и шоколадку ««Эйнем»».
Другая ««форточка»» далась непросто, но поддалась. В Америку
1968 года, где в найденном ««на деревне к дедушке»» магазинчике на
заправке спёр я знакомые со школьных времен пару пластиковых пачек
сигарет ««Филипп Моррис мультифильтр»». Прямо за спиной продавца.
Жвачку еще ««Ригли»» мятную.
Успел только первый полтишок принять, явилась Василиса с
постельным бельем и вопросом - не надо мне еще чего?
Горячо поблагодарил за гостеприимство, сделал пару комплиментов
ее внешности и как бы невзначай погладил по бедру, переходящему в
тугую попку. Очень удобно так, сидя, приласкать стоящую радом
женщину.
- Не балуйте, барин, - шлёпнула Василиса меня по ладони. Не
сильно шлёпнула, так… обозначила границы.
- Прежде чем девушку лапать, ты бы, барин, хоть бы бусики
подарил. А то я чувствую себя чисто девкой гулящей, а не
честнОй вдовой.
Вот это отповедь!
- Устыдила, сдаюсь, - сказал я, поднимая руки как пленный. –
Больше приставать не буду. Без бус…
Рассмеялись тут оба.
- Садись, Василиса, - показал на кресло напротив себя через
столик. – Выпей со мной за знакомство. Расскажи про здешнюю
жизнь.
Купе было своеобразным. Такие вагоны сейчас не делают. Вроде как
на одного человека, но мягкий пружинный диван был в нашем понятии
полуторного размера, обит темно-красным плюшем. Стены отделаны
темно-зелёным линкрустом. Столик складной как обычно в вагонах
только шире и красного дерева и в углу стационарное кресло из
такого же плюша. Напротив дивана дверь в душ и умывальник, через
которые можно было пройти в соседнее купе. Дверки сантехнические
можно было закрывать и снаружи и изнутри. А вот ватерклозет, куда
ходить по большой нужде, только в конце вагона, подключенный
фановой трубой к септику, который находился со стороны коридорных
окон. На окнах занавески шелковые цвета беж. И красное дерево
везде. А все металлически части из полированной бронзы. На столе
лампа керосиновая, тоже бронзовая под вычурным стеклянным абажуром
в стиле модерн. Роскошь царская. И удобство не меньшее. Тот, кто
этот вагон делал, любил не производство, а людей, их комфорт.