Дэймос, зайдя в комнату, окинул ее
быстрым взглядом и остался стоять у кухонного угла, не делая
попытки занять ни кровать, ни единственный стул.
Чжен произнес низким, хрипловатым
голосом:
— Вас тоже интересует моя книга?
Феликс понятия не имел, о какой книге
идет речь, но заметил это «тоже», прозвучавшее в вопросе.
— Может быть, прикроем окно, —
предложил он неожиданно для хозяина убогого жилища.
— Нет! — резко ответил мужчина и
потянул себя за воротник грязной рубашки. — Душно. Когда закрыто —
задыхаюсь.
Танатос невольно прищурился,
наблюдая. Если ему жарко в таком холоде, значит с этим человеком
что-то не так.
— Тогда просто опустим штору, —
Феликс улыбнулся, произнеся с легким нажимом: — пожалуйста.
Когда он просил, возражать ему было
невозможно. Зацепившись за стул по дороге, Чжен подошел к
подоконнику, неловко дернул за шнурок, распуская бамбуковую
занавеску, и отгородился от реки тонкой преградой из золотистой
соломки.
Стало если не теплее, то уютнее и…
безопаснее. Феликс понял, что ощущал, будто кто-то следит из
темноты за каждым его движением.
— А теперь скажите, что вам нужно на
самом деле. — Чжен тоже как будто расслабился. Его лицо с острыми
скулами стало мягче, исчезла жесткая гримаса, кривящая губы.
«И все же, где я его видел?»
— Мне знакома тема, над которой вы
работаете, — произнес Феликс серьезно в полете полнейшей
импровизации. — Я хотел поделиться информацией.
— Если бы вы пришли на несколько
месяцев раньше… — Писатель криво улыбнулся, шагнул к столу,
выдвинул рассохшийся, скрипучий ящик, пошарил в нем, достал пачку
сигарет. Ему было трудно закуривать, рука с травмированным мизинцем
слушалась плохо.
Не снимая перчаток, дэймос забрал у
него дешевую пластиковую зажигалку, крутанул колесико, высекая
язычок пламени. Чжен наклонился над огоньком, осветившем его лицо с
резкими чертами, и Феликс понял, что тот гораздо старше, чем ему
показалось сначала.
И танатос,
наконец, узнал его.
Фотография
из далекого прошлого. На стене в кабинете, над фальшивым камином,
где стоят нефритовые шахматы с застывшей партией. Мат в три хода…
Ферзь белых, готовый поразить короля черных, но ему так и не будет
суждено сдвинуться со свой клетки.
Отец,
высокий, с зачесанными назад каштановыми волосами, в строгом
костюме, темно-графитный цвет которого разбавлен ярким галстуком и
блеском дорогого пера в нагрудном кармане, пожимает руку молодому
человеку. Тот слегка склоняется во время этого рукопожатия в
почтительном бэйцзинском поклоне и в то же время улыбается в
объектив, искренне и открыто.