А заплатил всего двенадцать монет серебра. И посчитал, что это
была хорошая торговля.
Так за делом торговым весь день у него и пролетел, не заметил,
как проголодался.
Следующим утром он с приодетым людом на заре пошёл на запад, к
городу Лейдениц, что стоял на реке Марте.
Городом Лейдениц не был, хотя и церкви в нём были, и ратуша, но
не было стен. Да и мал он был. Стоял он на реке Марте и имел
пристани, на которых ютилось несколько барж да дюжина лодок.
Река тут была совсем невелика - тридцать шагов, мальчишка камнем
перекинет. А за рекой был его Эшбахт. Да, он уже привык, что это
его Эшбахт, ехал он туда, как домой. Скорее всего, через несколько
месяцев ему придётся оттуда бежать, возвращаться сюда, в этот
убогий Лейдениц, но он об этом не думал. Пока что Эшбахт был его
домом, и он ехал домой.
Прежде, чем начать грузить на баржу телеги, он пошёл купить ещё
пороха. Людишки расстреливали порох с неимоверной быстротой.
Пули тоже. По глупости он не купил всего этого в Эвельратте, вот
и пришлось покупать тут втридорога. А пуль для мушкетов тут и вовсе
не нашлось. Купил свинца два пуда и опять переплатил.
Переправились на свой берег. Там он расплатился с хозяином баржи
и с лодочниками. Деньги просто как вода сквозь пальцы. До Эшбахта
было всего ничего, но это если есть дорога, а дороги тут не было
никакой, поэтому дома они были уже после полудни.
А Эшбахт изменился, ему это сейчас в глаза бросилось. Мальчишка
коз гнал на выпас, коровы мычали во дворах, женщины гнулись в
огородах, солдат из людей Рене вёз целый воз рубленого куста, девки
бежали по делам. Суета, жизнь кругом.
Не было и намёка на то уныние, что тут царило, когда Волков
только сюда приехал. Роха, Хилли, Вилли и людишки, что шли с ними,
смотрели на всё это с интересом. Они все жители города, для многих
деревня была в диковинку.
Брунхильда стояла на пороге дома, роскошная красавица. Платье
новое, синее, яркое. Кружева белые, всё ей к лицу. На голове
высокая шляпа с фатой по моде последней. Она знала, что ли, что он
едет, или всё время так по дому ходила? Улыбалась ему, вся румяная,
видно, ждала. Захотелось спрыгнуть с лошади побежать к ней,
обнимать и целовать. Но нельзя. Люди кругом. Да и не мог он
побежать, мог только жалко прихромать к ней. Кавалер ждал, пока
Максимилиан подойдёт и придержит стремя, поможет слезть с коня. А
на заборе были прибиты две шкуры волчьи. Одна из них огромная,
гайская.