Вместе с ранним успехом отыскалась и Настоящая Любовь.
Короткое знакомство, быстрая постель, и вот — уже живут
вместе полтора месяца. Невеста умница и красавица, имеет
схожие вкусы и может поддержать разговор.Что ещё нужно?
Селедкин обрел внутренний покой, осознание того, что все
трудности позади. Больше не будет бессонных ночей
с курсовыми и дипломами, и часовых зависаний под
аудиториями. Не будет зубрежки основ программирования, андроид
перспективная и высокооплачиваемая стезя. Вот и невесту
завел, квартиру подарили, денег — куры не клюют. Все
хорошо. Он справился.
*
Гарри двинулся к калитке парка. Шоссе Магнолий, как
и Тисовая улица, было застроено крупными, незамысловатыми,
похожими друг на друга домами с идеально, как
в парикмахерской, подстриженными газонами, и хозяева
их были крупные, незамысловатые, похожие друг на друга
люди, которые ездили в очень чистых машинах, точь-в-точь как
у дяди Вернона. Литтл-Уингинг больше нравился Гарри поздним
вечером, когда занавешенные окна сияли во тьме бриллиантовыми
квадратами и он, проходя мимо, мог не опасаться услышать
ворчание по поводу своей «антиобщественной» внешности.
Он ускорил шаг и, миновав полпути вдоль шоссе Магнолий,
опять увидел компанию. Дружки прощались с Дадли
у поворота на улицу Магнолий. Гарри притаился в тени
большого сиреневого куста.
Дадли шел не торопясь и мычал себе под нос что-то
немелодичное.
— Привет, Большой Дэ! - Дадли оглянулся.
— А, — бросил он, — это ты…
— Давно ты Большим Дэ заделался? — спросил
Гарри.
— Заткнись, — огрызнулся Дадли и повернул голову
обратно.
— Неплохое имечко, — заметил Гарри и, улыбаясь,
пошел рядом с двоюродным братом. — Но для меня
ты всегда будешь масеньким Дадликом.
— Я сказал: ЗАТКНИСЬ! — рявкнул Дадли, и его
розовые, как ветчина, руки сжались в кулаки.
— Интересно, знают твои дружки, как мама тебя называет?
— Сгинь, понял?
— Ей ты что-то не приказывал сгинуть.
А как насчет «малыша» и «моего крохотулечки»? Может, мне
так лучше к тебе обращаться?
Они повернули в узкий проулок, где Гарри в первый раз
увидел Сириуса. Это был кратчайший переход с улицы Магнолий
на Тисовую. Там было пусто и гораздо темней, чем
на освещенных фонарями улицах. Стены гаражей по одну
сторону и высокий забор по другую заглушали звук
их шагов.
— А ночью ты что-то не такой храбрый, —
с издевкой проговорил Дадли.