Не теряя ни мгновенья, Геральт обрушил на него череду мощнейших
ударов. Аура, которую на сей раз Патрик теперь успел активировать,
выдержала три полновесных удара, прежде чем лопнуть. Четвертый
отправил его в глубокий нокаут.
Дело сделано. Бросив угрюмый взор на шпану, Геральт уже
неторопливо вернул меч обратно в ножны.
Плеск слева привлек к себе внимание. Запыхавшийся староста
примчался с парой ведер воды и окатил скулящего на земле Джима. Тот
представлял собой страшное зрелище. Прогоревшая основательно
одежда, сморщенная, покрытая нарывами закопченная красная кожа.
Однако, присмотревшись, можно было заметить, что по-настоящему
тяжелых смертельных ожогов все же не было. Аура прежде
темноволосого, (а теперь лысого подобно напарничку) рэкетира
довольно долго держалась под огнем, поглотив большую часть урона.
Что, впрочем, не спасло от невыносимой боли, которую довелось
пережить сполна. Разум поспешил скрыться в забытьи, конечности
продолжали трястись мелкой дрожью.
Впрочем, аура исцеляла и не такое. У пострадавших сегодня будет
шанс поправиться. А вот у Геральта, дрогни он хоть на миг, его
могло бы и не быть.
Ведь неоднократно он видел, как Охотники с этой их аурой
наносили чудовищной силы удары. Не раз смотрел видео, как в них,
например, врезалась машина, и если водителя затем зачастую
приходилось выковыривать из-под подушек безопасности, то охотник
уходил, пошатываясь, на своих двоих.
И если с рядовыми гражданскими ещё можно было проявить мудрость,
снисходительность и даже проигнорировать атаку… То оценка нынешних
реалий намекала, что с Охотниками, как и с могучими тварями из
высшей лиги Неверленда церемониться смертельно опасно.
От первого же удара, окажись он удачным, ведьмак мог бы и не
оправиться. И как бы он не относился к их боевым выкрутасам –
цацкаться со смертельной угрозой – это проявлять недопустимый и
ненужный риск. Должное уважение неприятелю он оказал.
Пусть это послужит им утешением.
Геральт с сожалением взглянул на дело рук своих. Он не ощутил ни
крупицы удовлетворения от макания подонков в грязь. Давним-давно
испарилось чувство утоления голода справедливости, вместе с пылом
юности и жаром максимализма. Оставляя лишь пепельную горечь
утомленной жалости и разочарования. И доли сочувствия к несчастной
судьбе, исказившей свой человеческий облик столь уродливо.