Распутин неожиданно для себя громко скрипнул зубами и торопливо
отвернулся, чтобы не смущать служанок. Возвращались молча. В
комнатушке Григория ждал знакомый прапорщик, приезжавший вместе с
Батюшиным в британскую миссию. В своей шинели светло-стального
цвета, круглой низенькой каракулевой шапке, в сапогах со шпорами и
с обязательной для всех офицеров шашкой, он выглядел в ночлежке
попугаем, случайно залетевшим в берлогу к медведю.
-Собирайся, пошли, - коротко приказал он, вставая с колченогого
стула.
Идти пришлось недолго. Как оказалось, ночевал Григорий в
соседнем с канцелярией Батюшина доме на Фонтанке, в пяти минутах от
“фатеры” самого Распутина на улице Гороховой. Внешний вид
батюшинской комиссии с грозными диктаторскими полномочиями трепета
не вызывал. Скорее - недоумение и сочувствие. Ничем неприметный
обшарпанный подъезд без всякой вывески, пахнущая кошками лестница,
ведущая на третий этаж, полутёмная прихожая, крайне скромный
кабинет начальника с полным отсутствием положенной канцелярской
мебели и простым обеденным столом, заменяющим письменный.(***)
-Доброго утречка, Григорий Ефимович. Как спалось? - елейным
голосом спросил Батюшин вошедшего арестанта.
В комнате, судя по всему, собрались почти все подчиненные
генералы. Двое - в армейской форме, трое - в мундирах
военно-судебного ведомства. Каждый с аккуратной папочкой и
карандашом. “Ожидается мастер-класс образцово-показательного
аутодафе,” - подумал Распутин.
Скользнув глазами по столу, он удовлетворенно отметил аккуратно
сложенные бумаги из британской миссии и облегченно вздохнул.
Другого способа легализовать собственноручно изготовленные поделки,
торопливо нарисованные за три часа от перестрелки до рассвета и
засунутые между реальными документами англичан, не представлялось
никакой возможности. Зато теперь, освященные официальной выемкой,
зафиксированные в протоколах, прочитанные несколькими парами глаз,
переведенные на русский язык, откопированные, заверенные,
оформленные в дело и подшитые, они превратились в полноценные
первоисточники, живущие своей самостоятельной жизнью. Информация,
изложенная в них, гарантированно станет широко известна - в
комиссии Батюшина “течёт” так же, как и во всех остальных
государственных учреждениях, и сведения эти как-то необходимо
учитывать, с ними придётся считаться. Может и не случится приказ
№1, и останутся живы сотни и даже тысячи невинных душ, среди
которых будет искомая...