Он был уверен, что нужно все сделать быстро, а главное
неожиданно, чтобы никакая зараза не успела подобраться. Может, и
зря все это. Может, и не умыслит против него никто. Но лучше
перестраховаться. Появившееся ощущение, что он один посреди
вражьего стана, не отпускало.
Наконец в спальню вошел недовольный и взвинченный Иван. Ванька,
фаворит и друг сердечный, собутыльник и соратник в делах
увеселительных. Совсем недавно он уже предал царственного друга,
отдав на растерзание своим родным, а может, он всегда делал все на
благо семьи и личное благо. Ладно. Иных все одно нет.
При виде осмысленно взирающего на него государя Иван встал как
вкопанный, ноги заметно подогнулись, и он едва удержался от
падения, оперевшись о стену. Хорошо хоть Василий оказался
сообразительным парнем, успел закрыть дверь за Долгоруковым.
— Тихо, Ваня. Не шуми. Ни к чему это.
— Государь... Петр Алексеевич... Слава тебе господи. Прямо
камень с души, — скорее выдохнул, чем произнес
Долгоруков, истово осеняя себя крестным знамением.
Хм. А ведь, похоже, не лукавит. Неужели и впрямь так сильно
переживал, что пошел на поводу у родственников? А может, просто
играет, пытаясь вернуть расположение? Очень может быть. Как,
впрочем, и то, что дела для его семьи, а значит и для него лично,
оборачиваются не самым лучшим образом. Оживший же император
выступит гарантом их безопасности и сохранения влияния. Своя
рубаха, как известно, ближе к телу. Ладно. Поглядим.
— Что там за дверями?
— Так трон твой делят. Все думу думают, кого императорской
короной венчать.
— Не решили еще, стало быть. Ладно. Об этом потом. Сейчас
бы на ноги встать. А там, бог даст, разберемся. Ты со мной,
Иван?
— До гробовой доски, Петр Алексеевич.
— Тогда слушай. Гвардейцы в усадьбе есть?
— Две роты преображенцев. Только батюшка велел их уводить.
Но я приказ еще не отдал, — поспешно заверил фаворит.
Ну да, все еще фаворит, но уже не друг. Дружбу ему придется
завоевывать по новой. И на этот раз не устройством срамных
развлечений, пьянками да охотой, а службой верной и беззаветной.
Сумеет переступить через родню алчную, встанет подле императора.
Нет. Никогда ему не подняться на большие высоты.
— Офицеров сюда. Только без шума. И гляди, однажды ты уж
пошел против меня, второй раз не прощу. И медикуса тоже тащи.