После уж вдруг воскресший государь, все еще будучи на смертном
одре, волю свою явил, да так, что все диву давались. Словно
подменили мальчонку. Словно и не Петр это. Но в том, что тут нет
никакой подмены, никто не усомнился. Мудрено такое устроить. Как
видно, заглянув за край, государь сильно изменился, а может,
благодать Божья на него снизошла. То не смертным ведать.
Как бы то ни было, а перемена была столь разительна, что
Долгоруков, вдохновитель и голова последних событий, не мог не
испугаться. Вопрошая себя, он всякий раз приходил к одному
выводу — живой Петр Долгоруковым не нужен, ибо опасен. А
Ванька, бездарь безмозглая, будто не понимает ничего.
Разъяснить бы ему, оболтусу, да хоронится он от отца и дядьев,
чтобы, не приведи господь, ни на что не сподвигли. Даже на
заседания верховного тайного совета не ездит. Дурак! Позабыл в
своем порыве о том, что сам же тестамент подделал, да еще и при
свидетелях им потрясал. Хорошо хоть дядька его, Василий
Владимирович, удержал голову неразумную и не дал настоять на той
бумаге. Кстати, судьба ее неведома. Пропал документ. И это страшило
пуще всего.
Но раз уж так-то сложилось, то нужно бы дожать свадебку-то.
Только теперь нахрапом не получится. Теперь тоньше нужно. Петр
опасен, но его все еще можно обвести. А там, как только Катька
понесет, можно и вопрос решать. Все едино кто
будет — мальчик ли, девочка. То уж не важно, главное, что
кровиночка. Даже если помрет дитя во младенчестве, что с того,
законная императрица Екатерина Вторая, просим любить и жаловать.
Баба на престоле, эка невидаль, было уж и снова повторится. А
Катька его воле подвластна, да и не станет она роду своему
вредить.
— Чего же ты замолчал, Алексей Григорьевич? Сказывай все,
раз начал, — решил подбодрить князя Петр.
Все одно вопроса этого не избежать. Мало того, нужно обозначить
свою позицию уже сейчас, чтобы время вынужденного бездействия не
обернулось против него.
— Да стоит ли, Петр Алексеевич?
— Говори.
— Послы иностранные опасения высказывают. Опять же
торговлишка с иноземцами хиреть начала. Союзники на сторону
посматривают, боятся, что не сможет Россия им стать крепкой опорой
в делах государственных.
— И ты говоришь — все слава богу?
— Так беда еще не приключилась, но настроения смутные.
— Отчего напасть такая?