После отъезда государя Сомов просидел за столом до самого
вечера. Вот как проводил дорогих гостей, так и сел угрюмее грозовой
тучи. Все силился понять, за что ему такая напасть на голову
свалилась. Не раз и не два ему приходилось наблюдать, как рушились
именитые купеческие дома. Предки из века в век копили богатства,
множили его не покладая рук своих. А потом в роду заводилась одна
паршивая овца, и все наработанное веками шло прахом.
Неужели и он стал той самой паршивой овцой? Пусть не своей
волей, разница не велика. На его век пришлось падение старого
купеческого рода. Оно вроде и не все отняли, но ведь тем не
ограничились. Мало государю забрать богатства Сомовых, ему еще
потребно и в сомнительное дело его втравить. А уж тут-то до беды
недалеко. Наобещал-то с три короба, да только и Петр Великий дяде
сулил златые горы. А каков итог?
Конечно, не все сумели найти опричники петровские. Да только и
не добрались лишь до малой части. Был еще прикопанный бочонок с
ефимками, на десять тысяч, это коли с вычетом казенным. Да злато
китайское оставили купцу, так как посчитали его товаром. Ничего
удивительного, до монетной чистоты тому злату далековато.
Сомов взглянул на бутыль, что повелел принести, намереваясь
напиться с горя. Потянулся было к ней, да только, крякнув, убрал
руку. Сомовы, конечно, в первые люди не рвались, но уважение к себе
всегда имели и другими уважаемы были. Пусть настало лихое время, он
не сломится.
— Брат...
— Чего тебе, Евдоким? — обернулся он в сторону вошедшего
двоюродного брата, трудившегося нынче у него приказчиком.
— Там Столбов в гости пожаловал. Я ему обсказал, что ты
приболел. А он, мол, ведаю, какая хворь Анисима Андреевича одолела,
видеть тебя желает.
Столбов? Этот тоже из купцов и тоже раньше никак не выделялся.
Нынче же его словно подменили. Поставил новомодную лесопилку,
сказывают, нигде в мире такой не сыщется. Товару столько
производит, что поговаривают, мол, вскорости чуть не всю торговлю
под себя подомнет. Ерунда, конечно. Потребность в лесе такова, что
устанешь им обеспечивать род людской. Да только лесу и впрямь
изрядно. Лесорубы поставлять не успевают, и товар не залеживается,
больно уж цена привлекательна.
Мысли текли вяло — и вдруг словно вспышка молнии. С чего это
Столбов так переменился? А с того. Помнится, прежде чем взяться за
то дело да деньги огромные выбросить на оборудование лесопилки, он
похвалялся, что государь у него в гостях побывал и по его просьбе
он ту лесопилку поставил. А теперь вот говорит, что про хворь
сомовскую ведает. Это что же получается-то?