— Евдоким, а ну-ка зови Столбова. Да Дашку кликни, пусть на стол
собирает.
Ну точно. Все знает. Достаточно просто увидеть его хитрый
взгляд, как тут же становится ясно: именно так, и никак иначе.
Степенно поздоровался, присел к столу, оглаживает бороду, разговоры
ведет. Без намеков, чинно и степенно, как и подобает уважаемому и
знатному купцу.
Но видел Анисим Андреевич, что не просто так припожаловал к нему
Столбов. Однако уж час прошел за беседой и трапезой, а к разговору
так и не приступил. Хотел было сам, да вовремя одумался. Мало ли о
чем Столбов догадывается. Да и при домашних те разговоры вести
нельзя. Пусть и перешептываются, но ведь доподлинно, что и как
произошло, не ведают. А если слухи поползут от него... О том думать
не хотелось. В то, что Петр покарает за ослушание, купец верил
свято.
Наконец сообразил отослать всех и оставить их наедине. Давно бы
так. А то сидят хоронятся да глазками стреляют. А тут всего-то —
говорить о таких вещах можно лишь с глазу на глаз. Вот сообразил, и
сразу все стало куда как понятнее.
— Меня тут Туманов навестил. Заскочил водицы испить. Хм... аж на
лесопилку заскочил, — ухмыльнулся такой оказии Столбов.
Сомов понимающе кивнул. Уж кого-кого, а этого аспида
пронырливого по гроб жизни не забудет. И ведь тот бочонок тоже
сыскал бы, да только прикопан он как раз в том сарае, где всех
домашних и дворню держали.
— Два года тому, тоже в зимнюю пору, если помнишь, осчастливил
меня своим посещением государь наш. Пир горой, дым коромыслом, на
зависть всем соседям и купечеству. По сию пору ходят да косо
смотрят. Мол, обласкан царем-батюшкой, поддержку от него лично
имеет, да еще и с просьбой к нему государь обращается. Не к купцам
первостатейным, а к купчишке, что ни в одном серьезном деле
участником не был. Теперь-то многие бросились силинские махины
скупать, завод всех заказов и исполнять-то не поспевает. А тогда
только у виска крутили, мол, такие деньжищи на забаву пустую
спустил.
— Так...
— Точно, — с лукавой улыбкой кивнул Столбов. — Тот пир, Анисим
Андреевич, с обыска начался. Треск досок и скрип гвоздей такой был,
что, казалось, зубы покрошатся, а сердце зайдется. Думал, все.
Пришла беда — отворяй ворота. Сообразил, что купцов именитых
государю не с руки потрошить, вот и взялся за тех, что значимости
никакой не имеют. В пересчете на нынешний рубль — на шестьдесят с
лишком тысяч отыскали. Все до последней копеечки. Да только ничего
сверх положенного с меня государь не взял. Лишь ефимки с пересчетом
изъяли да книжицу вексельную выдали. Определили в купцы первой
гильдии, да еще по глупости своей я только десять тысяч заявил.