Паштет. Плата за вход - страница 16

Шрифт
Интервал


Дома бутылки от пива стали скапливаться в удвоенных, а то и утроенных количествах, раньше звенящие пакеты с ними Павел выносил по понедельникам, а теперь приходилось делать это куда чаще, иначе войти в квартиру приходилось по узкой тропке. Зато в качалку ходить практически перестал, стало лениво потеть с железом. Бесился из-за каждого пустяка и пару раз неожиданно для себя влезал в дурацкие драки, вспыхивавшие на ровном месте. В общем, все как расписано. Был бы Павел американцем – он бы живо пошел к своему психотерапевту, тот бы прописал кучу антидепрессантов, и Паша, лопая их горстями за обе щеки, так, чтоб за ушами трещало, быстро бы отупел и заовощел, после чего его бы уже такие высокие материи перестали бы волновать.

Но на свое счастье Паша американцем не был и потому продолжал воевать с раздраем в своей душе как умел, в одиночку.

В очередной воздушном рейсе, когда он сидел, напряженно вцепившись пальцами в поручни кресла, сидевший по соседству аккуратный старичок поглядел на него умными глазами и негромко заговорил странное:

– Иду как-то с домашними по Московскому проспекту и как-то отстал от своих, то ли загляделся на кого-то, то ли в витрину засмотрелся. Надо догнать, решил срезать. Сам себе удивляюсь – Московский прямой как стрела, но тем не менее поспешил в проулок. Идет в одном со мной направлении много мужчин – молодых, крепких. Одного зацепил по ноге, поворачивается, ругаться начал. Негр оказался, несколько рядом – тоже негры. Тот, кого я зацепил, полез драться, я его, в общем, заблокировал, он рыпается, а я кричу остальным мужикам: «Помогите, негр драться лезет!», но от нелепости ситуации получается несерьезным, этаким шутовским голосом.

Остальные рассмеялись, негра раздражительного от меня оттащили, успокоили, идем дальше. Все эти парни по лесенке куда-то в здание заходят, кроме одного, который стоит и бурчит: «И зачем нам, офицерам, встреча с художником авангардистом? Что он нам полезного расскажет?», а я ему кивнул и дальше – мои домашние ведь уже меня спохватились, ждут, волнуются, а я тут ерундой занимаюсь. За угол повернул – опять удивился. Шел-то по Московскому только что, весной, – а тут вдруг зима! И я босиком по снегу иду. И мысль первая – наверное это сон. Но во сне не чувствуешь специфический запах, которым негры отличаются от белых, и ноги не мерзнут, и снег не скрипит, и стенка шершавая под ладонью не ощущается так реально.