Анна была из семьи чиновника почтового
отделения. Жили они скромно, так как семья была большой, мать и еще
четыре сестренки помладше, а жалованье получал только отец, и его
едва хватало, чтобы сводить концы с концами. Гимназию Анна все же
закончила, дальнейшее обучение было для нее попросту невозможно,
так как для этого уже нужно было ехать в Хабаровск, так что
перспектив никаких.
С замужеством пока ничего не
получалось, хотя свою жизнь уже давно нужно было устраивать.
Конечно, холостых офицеров на флоте хватало, – да где они, из
Порт‑Артура не вылезают. Вон «Рюрик» и «Россия» прибыли во
Владивосток, так и недели на рейде не простояли, как вновь укатили
в Маньчжурию. Да и не торопились господа моряки семьями
обзаводиться: им бы чего попроще, а попроще – это уже не к ней.
Женихи из местных все больше кружили вокруг барышень из семей
побогаче, стремясь к приданому, а те, кто обращал внимание на нее,
были неинтересны ей – все же просто выскочить замуж она не хотела,
ведь с этим выбором придется всю жизнь прожить, и хотелось бы как
родители – хотя и бедно, но душа в душу. Как говорится, замуж – не
напасть, лишь бы замужем не пропасть. Вот и выходило, что в свои
двадцать она оставалась в родительском доме, но быть обузой уже не
могла, а потому и пошла в домработницы, что по большому счету
сильно ограничивало выбор женихов или, скорее, кандидатов на ее
руку. Но ничего не поделаешь: сестренки подрастают, родителям
помощь требуется. Правда, отец был против, даже впервые в жизни
сильно разозлился на нее, впрочем, на нее или на самого себя –
здесь и не разберешь.
С другой стороны, остаться в старых
девах ей не грозило: где угодно это могло быть проблемой, только не
во Владивостоке, где испытывался сильный дефицит женского
населения. Но хотелось чего‑то большего, чем просто выскочить
замуж.
– Накрывать обед или Семена
Андреевича подождете?
– Пожалуй, подождем
Семена.
– Чего меня ждать, –
прогудел гигант, вваливаясь в дом, – я весь здесь. Ох, мать
честная, чем это у нас так пахнет?
– Да вот Анна Васильевна решила
нас ватрушками с творогом побаловать.
Ну, наконец‑то заговорил, вот только
опять Анной Васильевной величает, а мог бы как Антон Сергеевич –
Анечкой. Едва подумав об этом, Анна зарделась и отвернулась, начав
собирать на стол. Друзья заметили ее смущение, но отнесли на счет
своих похвал по поводу проявляемой заботы и домовитости. Разве
только и Сергей отчего‑то зарделся, как красна девица. С чего бы
это?