Гаврилов все это время сидел молча и
только с невероятной быстротой смолил одну папиросу за другой,
устроившись на стуле в уголке и откинувшись на спинку. При этом вид
у него был куда мрачнее, чем у грозовой тучи. Услышав вопрос, он с
задумчивым видом потушил папиросу, а затем, уставившись на
товарищей внимательным взглядом, опершись руками о колени,
заговорил:
– Мой дед в семнадцать подался в
Первую конную армию Буденного, был ранен три раза. Потом Великая
Отечественная, был комиссаром батальона, первым поднимался в атаку
и был ранен еще дважды. Отец был на Даманском во время конфликта и
тоже едва пережил ранение. Потом был парторгом на обогатительном
комбинате. Оба они были настоящими коммунистами, и я горжусь ими.
Но то, во что превратили страну эти… Не за это они проливали свою
кровь. У нас есть шанс что‑то исправить – так почему
нет?
– Ты хоть представляешь, чего это
будет стоить? – вновь попытался отстоять свою точку зрения
Звонарев.
– А мне все едино – что иметь
подтаскивать, что иметых оттаскивать, – но оставлять все как
есть я не хочу.
– Ты ведь можешь и
погибнуть.
– А вот это мы уже проходили, во
имя светлого будущего. Дождались света в окошке. Якорная цепь.
Командуй, командир, я с тобой.
– Ну что же, двое – это не
один.
– Трое, – угрюмо буркнул
Сергей. – Они тут в историю собрались, а я в
стороне?..
– Никто в историю не собирается,
здесь еще ничего не знают о будущем. Помнишь? Здесь это –
настоящее.
– Все одно в историю вляпаетесь.
Но только я в Порт‑Артур на передовую не рвусь.
– А нечего тебе там
делать.
– Ну, тогда давай, излагай.
Уверен, что со своим увлечением ты уже давно продумал все свои шаги
наперед.
– Продумать‑то продумал, здесь,
Сережа, ты прав. Вот только в моих прикидках времени было немного
побольше, а здесь придется работать в цейтноте.
– Излагай, чего уж
там.
– Основной упор делаем на морском
театре военных действий. Для этого строим эсминец.
– Не лучше ли катер? Ты сам
катерник. Да и дешевле выйдет, за те же деньги мы сможем построить
несколько единиц.
– Катера – это привязка к берегу
и базе, а значит, мы сразу же попадаем в объятия командования
эскадрой. Нужна свобода маневра. Так что эсминец. За прообраз
возьмем «Новик» – не тот, что погиб на Сахалине, разумеется, а
тот, строительство которого даже еще не планируется. Вооружаем
тремя стодвадцатимиллиметровыми орудиями.