— Ну, во-первых, в экстренных
случаях я сравнительно быстро могу перестраиваться обратно в
человека. Упаковка ДНК Сеяных в стволовые клетки и ложные клеточные
ядра. С репликацией генов-маркеров, отвечающих за ключ Способности.
Ты же программист, должен понимать, как работают виртуальные
машины?
— Шикарно! Хотя я не программист.
Хотел бы я попробовать, да. Так ты, получается… оборотень?
— Вроде того. А во-вторых…
Она выпустила колечко дыма, оно
медленно пролетело в воздухе и ровно влетело в “вентиляционный”
портал.
— Я не стала гмонни полностью,
конечно, как не старалась. Любая такая серьёзная переделка
организма — это определённая травма, и физическая, и духовная.
Человеческое восприятие красоты, конечно, мне до сих пор не чуждо.
Но когда настолько глубоко переделала свой организм, что
воспринимаешь себя представителем другой расы, и когда веками
живёшь среди этой расы — меняются и вкусы.
Тут я обратил внимание на
Серафимиона. Он не успокоился — всё ещё нервно сжимал ручку
управления, чуть ли не со злобой. В похожем состоянии я видел его
только один раз, когда он познакомился с Энтоном, приняв его за
вражеского полукровку.
— Серафимион, как ты?
— Да нет. Я даже рад, просто…
грустно, что я годами не замечал рядом с собой, как бы это помягче
сказать. Шпиона? Предателя?
— А вот тут ты ошибаешься. Олаф
передавал сведения только первые лет пять. Позже он сказал, что не
имеет желания участвовать в политических игрищах. Он выходил на
связь всего пару раз в году и рассказывал о том, как ему хорошо,
как комфортно он живёт, и в каких прекрасных местах ему удалось
побывать благодаря тебе. При этом даже расположения твоих поместий
мы рассчитывали сами, без его помощи.
— Поместья, — грустно кивнул
Серафимион. — Теперь придётся отдать всё родственникам.
— Думаю, Халиб договорится. А Олафа
мы с радостью встретим в нашем временном Дворце. Вон, кстати, он!
Тормози!
Мы приземлились уже на знакомой
просеке. Рядом с “Единорогом-3” горел большой костёр, вокруг
которого сидели четверо — огромный Иоганн, Рюрик, Энтон и Йеркут.
Рядом лежал свернувшийся клубком Илонмаск и лежали свежеобглоданные
кости и шкура того самого гипербобра, которого поймал наш гиант.
Бард играл что-то на вполне человеческой шестиструнной гитаре —
вероятно, обнаруженной где-то в запасах “Единорога”. Иоганн
внимательно слушал, кивал, а Энтон с Йеркутом покручивали шампуры
над импровизированным мангалом. Наше приземление они не заметили,
лишь Иоганн задумчиво повёл носом. Я догадался, в чём дело.