— [Гроуп пипл, Анфризинг, нах,
ресторе мувинг функшн, нах]!
Полтора десятка скра, окружавших
Богдана, ожили. Конечно, спасти их разум после криогенной заморозки
я не мог, но вот заставить их двигаться. В общем, я создал первых в
моей жизни зомбей.
— Ах ты ...! — рявкнул Богдан и
мигом притянул в ладонь здоровенную секиру у кого-то из
противников.
Впрочем, махал он ею недолго — снова
прошептал что-то — и они рассыпались песком, как сломанные глиняные
войны.
— Ладно, попробуем по-другому!
Вокруг моего воздушного пузыря,
который переливался плёнкой в метре от меня, зашипело, задымилось
что-то. Алгоритм, который я вызвал — или, может, только что
интуитивно сочинил? — забирал воздух через плёнку пузыря, но
фильтровать его по химическим элементам я не додумался. Через миг
глотку и кожу лица обожгло чем-то едким и злым, я зашёлся в кашле,
сжался, и начал падать прямо на корпус реактора.
— [Экзекьют фильтрэйшн эйр,
млин!]
Я уже догадался, что ругательная
частица в конце — это что-то вроде завершающей директивы «done» или
кнопки «Enter». Воздух мигом стал чистым.
— Ты чего такой живучий? Мне даже
жалко тебя убивать! — услышал я. — Может, передумаешь?
— А мне вот тебя хочется, честно
говоря. Ой как хочется!
— Ладно, тогда...
Он не договорил, подпрыгнул и
полетел прямо на меня. Вонзился в мой воздушный пузырь, словно
таран в неприступную стену, тяжёлые руки обхватили шею. Мой враг,
чья Способность позволяла изобрести тысячи разных способов
убийства, просто принялся меня душить. На какой-то миг меня больше
возмутила неизобретательность, чем сам факт того, что меня пытаются
убить.
— Какой ты скучный, чувак! —
прохрипел я, а затем добавил. — [Экзекьют дриллинг, ап дирекшын,
мув ап, нахрен!]
Я высвободил руку, выставил меч
вверх, и мы закрутились волчком, врезаясь стальными макушками в
каменный свод бункера.
Враг держался крепко. В полузакрытых
глазах уже мелькали белые мошки — было всё сложнее дышать,
казалось, чуть-чуть — и откроется знаменитый белый коридор в конце
туннеля. Вскоре вокруг нас полетели раскалённые куски гранита,
затем комья глины, водоносный песок, зашипевший под невидимым
раскаленным сверлом, все это скользило по спинам, плечам и ногам,
обдирая их через мою переливчатую брону. Я чувствовал, как хрустят
мои рёбра и кости, из моей груди вырвался хриплый стон. Руки моего
неприятеля ослабли, но не от боли — похоже, его вестубулярный
аппарат не был готов к таким испытаниям. За песком были камни,
затем снова глина, затем снова гранит — уже не натуральный, а
гранит блоков фундамента.