За невысоким забором он услышал собачье тявканье и увидел пацана лет пятнадцати. Тот нашел себе забаву, и она Крюкину совсем не понравилась.
– Слышь, пацан, – обратился Крюкин к подростку, который с тоскующим видом пинал ногой мяч, пытаясь попасть в собачью конуру, как в футбольные ворота. Изнутри раздавался жалобный визг. – Ты зачем пса мучаешь?
– Мой пес, хочу и мучаю, – огрызнулся парень, но на чужой голос все-таки оглянулся. – Шел бы ты, дядя, своей дорогой.
– Ща пойду, – пообещал Крюкин и, нагнувшись, поднял камень. – Спорим, с одного раза тебе башку проломлю?
– Да ты что, дядя! – тут же юркнул за дерево парень.
– Я те дам дядю! Попробуй еще раз собаку тронь, увижу – мозги вышибу.
Парень бросился в дом, Крюкин постоял с минуту, но тот не выходил. Из будки вылезла собака – жалкая, худющая, вся шерсть в репьях…
– Что ж у тебя хозяин за сука! – в сердцах воскликнул Крюкин. Из дома никто не выходил, значит, взрослых нет. Иначе этот ублюдок пожаловался бы, что какой-то прохожий пообещал проломить ему голову. Недолго думая, Крюкин запустил камень в окно, и стекло разлетелось вдребезги. Но даже после этого урод не появился.
Крюкин с чувством исполненного долга потопал дальше. По обе стороны пыльной улочки стояли частные дома. В одном из них жила его тетка. Улица Ленина, дом 139. Это почти в конце улицы…
Тетка почему-то совсем не обрадовалась племяннику. Она неодобрительно посмотрела на его заросшее щетиной лицо, сальные волосы, которые он между тем, готовясь к встрече, расчесал на косой пробор. Одежда племянника тоже не вызывала доверия – грязноватая, к тому же с неприятным запахом.
– Давно мылся? – спросила она, пропуская его во двор и брезгливо увернувшись от родственного поцелуя.
– С неделю назад, тетя Варя, – честно признался племянник. – Но жрать хочу еще больше, чем помыться.
– Нет, сначала помоешься, – твердо ответила тетка и грузно пошла впереди, провожая его к летнему душу.
– А в доме у тебя разве помыться нельзя? – поежился Крюкин. Он, может, всю дорогу мечтал принять горячий душ в нормальной домашней обстановке.
– Избаловался в тюрьме, небось горячую ванну принимал ежедневно, – съязвила тетка.
Злая она на язык и всегда такой была. Родственников не любила, хорошо хоть на порог пустила. Могла вообще калитку не открыть.