— С ума сошёл? Там такое на кону
стоит, аж страшно представить, что будет, если эта спецоперация
сорвётся. Но как же ты не вовремя влез в очередные приключения!
Просто слов нет!
— Да не влезал я никуда, — возразил
я. — Я просто пригласил девушку в ресторан.
Иван Иванович подошёл ко мне,
посмотрел на меня сверху вниз, и мне на стуле сразу стало
неуютно.
— В обед я тебя знакомлю с кесарем,
представляю Александру Петровичу как надёжного парня, а вечером
твой поход с подругой в ресторан заканчивается сожжённым трупом
неизвестного мужчины! — с раздражением произнёс Милютин. — И как
мне на это реагировать? Как я кесарю вот это всё объясню?
Иван Иванович в сердцах ударил
ладонью по столу, да так, что проломил столешницу — видимо, не
заметил, как на эмоциях непроизвольно собрал в ладонях немного
энергии.
— Твою мать! — выругался Милютин,
глядя на сломанный стол, а затем на покрытые еле заметным свечением
руки. — Давно меня никто так не злил.
— Простите, — только и мог я сказать.
— Но я сам в шоке от произошедшего.
— В шоке он, — передразнил меня Иван
Иванович. — Ты, вообще, осознаёшь, в какой я ситуации оказался?
По-человечески я тебя понимаю, ты мне симпатичен даже в некотором
роде, но как генерал КФБ я не должен тебе доверять после такого.
Просто не имею права, пока не проверю тебя по полной программе. По
уму тебя надо сейчас заставить снять все блокировки, чтобы хороший
менталист прошарил твои мозги, и мы все были уверены, что ты не
заодно со своей подружкой. Но как тебя после такого отправлять на
спецоперацию? Ты можешь сломаться. И не отправлять тебя нельзя —
слишком много на кону стоит, слишком много.
Милютин замолчал, прошёлся по
кабинету, тяжело вздохнул и после этого негромко произнёс:
— Придётся рисковать.
— Благодарю Вас за доверие! — сказал
я и, глядя на выражение лица Ивана Ивановича, понял, что надо было
молчать.
— Не стоит благодарности! — с
издёвкой произнёс Милютин, горько усмехнулся и добавил: — Иди уже,
завтра утром продолжим разговор.
— А куда идти-то? — спросил я.
Иван Иванович проигнорировал мой
вопрос и вызвал конвоира, когда тот пришёл, Милютин отдал ему
распоряжение:
— Проводи нашего гостя в триста
первую камеру!
— Слушаюсь! — ответил конвоир, и мы с
ним покинули кабинет.
Прощаться я не стал — не хотелось лишний раз раздражать Ивана
Ивановича. Длинными коридорами конвоир провёл меня к триста первой
камере и запер в ней. К моей радости, внутри камеры всё было как в
гостиничном номере. Разве что отсутствовал телевизор, и не было
окон. Но это всё было не критично. Я снял обувь, завалился на
кровать и снова вернулся мыслями в ресторан «Медведь».